Русско-турецкая война 1877—1878 гг.

Определяя политическую цель войны, Обручев не учел того, что русский царизм не мог в 1877 году, как уже отмечалось выше, ставить перед собой цель полного уничтожения господства турок на Балканском полуострове, так как шел на войну с оглядкой на Англию и Австрию. Обручев, очевидно, слишком переоценивал значение Будапештского соглашения и потому считал Австро-Венгрию, безусловно, нейтрализованной; царское правительство в это время уже поняло позицию Австро-Венгрии и держалось по отношению к ней иного мнения.. В отношении Англии Обручев полагал, что при определенных условиях, о которых будет сказано ниже, она не может стать серьезной помехой в осуществлении планов русского царизма.

Овладение Константинополем, как и в осеннем плане, предусматривалось лишь в качестве временной меры давления на турецкое правительство.

Это подтверждается, во-первых, тем, что в соображениях Обручева проводилась мысль об овладении Константинополем в «военном смысле», и, во-вторых, запиской Обручева, писанной им в 1880 году, где об этом говорилось, что Россия «никогда не займет Константинополя политически, никогда его себе не присвоит»(9).

Выдвигая решительные цели войны, Обручев не закрывал глаза на трудности, стоявшие на пути их достижения: «В течение зимы турки успели значительно развить свои силы, стянули все, что можно, на Дунайский театр, увеличили число судов на Дунае, усовершенствовали крепости, дополнили их вооружение. Вместе с тем «...сербы совершенно сошли с поля...» «...со стороны Англии мы должны ожидать лишь самых коварных действий, которыми она может быть сначала и попридержится, но только лишь для того, чтобы выбрать для них наиболее выгодную минутку» «...чтобы достигнуть Константинополя надо пройти обширную страну, защищенную Дунаем, Балканами, крепостями и многочисленной армией»(10); наконец,- сам Константинополь мог оказаться сильно укрепленным и стать для русских тем, чем во время Крымской войны стал Севастополь для союзников.

Наиболее действительным средством преодоления всех этих трудностей Обручев считал стремительное наступление на Константинополь, он писал: «при решительности и быстроте действий взятие Константинополя никак не представляется абсурдом, а, напротив, весьма вероятно»(11).

Исходя из необходимости быстрых действий, Обручев считал, что следует подготовить две армии, из которых одна должна была бы вести борьбу о Придунайской Болгарии, а другая двигаться прямо к Константинополю, не отвлекаясь от этой цели никакими другими операциями.

При определении численности армии Обручев исходил из численности турецких войск на Балканском полуострове, которую он определял на фронте от Бабадага до Виддина и Софии по фронту и от Дуная до Константинополя в глубину в 158 000 человек; увеличение этих сил регулярными турецкими войсками Обручев считал невозможным, но предвидел возможность усиления их пешими и конными милициями, а также египетскими войсками и возможно 50-60 тысячами англичан, которые могли бы быть готовы к действию не ранее 8-14 недель.

Учитывая все это, численность первой армии, предназначенной для наступления за Балканы, прямо на Константинополь, Обручев определял в 130 000 человек (3 корпуса), а численность второй армии, предназначенной для действий в Придунайской Болгарин и обеспечения тыла первой армии, - в 160 000 человек (4 корпуса); кроме того, Обручев считал необходимым иметь 10 резервных батальонов для обеспечения тыловых сообщений, и ряд других войсковых частей. Всего для действий на Балканском полуострове Обручев находил нужным выделить войска общей численностью свыше 300 000 штыков и сабель.

Относительно реализации данных соображений Обручева достоверно известно только то, что 15 апреля 1877 года было дано указание о дополнительной мобилизации еще трех корпусов, так что после присоединения их к армии общая численность ее была примерно на одну пятую меньше численности, приведенной в соображениях Обручева; боевой состав Дунайской армии к концу июня доходил, как известно, до 210 000 человек, а общая численность - до 235 000 человек(12). Полный план войны, построенный на соображениях Обручева, неизвестен; очевидно, он не составлялся. Точно так же неизвестен и план кампании, по всей видимости, составлен­ный штабом главнокомандующего весной 1877 года в соответствии с новой численностью армии; известно лишь указание Обручева, что «план, составленный полевым штабом на левом берегу Дуная, тотчас же стал подвергаться изменениям по переправе через Дунай»(13).

Вряд ли будет ошибкой предположить, что в действительности война велась на основе отдельных положений лекций Артамонова и соображений Обручева и что к началу войны все эти положения не были сведены не только в общий документ, но даже в единую систему; при этом надо, конечно, учесть, что в ходе войны и эти положения подвергались резким изменениям.

Подводя итоги оценке основных положений русских планов, можно прийти к следующим выводам.