Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Эти заявления явно расходились с той политикой, которую проводило австрийское правительство во время пребывания посланников в Москве. Начиная с августа 1655 г. и король Ян Казимир и сенаторы неоднократно обращались в Вену с просьбами о помощи[214], но император ограничился тем, что предоставил Яну Казимиру и его сторонникам прием в своих владениях в Силезии и обратился к Карлу Густаву с предложением а посредничестве[215] и не было каких-либо признаков, что австрийская политика в близком будущем может измениться.

Обо всем этом в Москве не знали. Вместе с тем у царя и его советников были серьезные основания отнестись со всем вниманием к заявлению австрийских посланников. Во-первых, во владениях императора действительно шел набор войска[216], и сведения об этом поступали не только от посланников, но и из других источников. Так, Г. Богданов сообщал с дороги, что император «войско сбирает большое… и от свейского короля добре опасен»[217]. Во-вторых, заявления посланников, что католические государи не оставят Казимира без поддержки, находили подтверждение в заявлениях шведских «великих» послов, которые обосновывали необходимость союза России и Швеции именно тем, что им следует совместно противостоять католическим государям, которые станут помогать Яну Казимиру[218]. В-третьих, в пользу того, что Австрия должна будет выступить против Карла Густава, говорили и важные общие соображения. В отличие от России и Речи Посполитой Швеция занимала важное определенное место в системе европейских международных отношений. В годы Тридцатилетней войны она выступала как серьезный союзник Франции в ее борьбе за европейскую гегемонию с испанскими и австрийскими Габсбургами. Эти тесные союзные отношения сохранялись и по окончании войны. Резкое усиление Швеции с успехами Карла Густава в Польше, переход под шведскую власть обширных территорий на восточной границе владений австрийских Габсбургов — все это изменяло сложившееся в Европе после окончания войны соотношение сил в пользу противников Австрийской монархии. Именно принимая это во внимание, польские политики так настойчиво искали помощи в Вене.

В Москве, опираясь на заявление австрийских посланников, имели основания считать перспективу скорого вмешательства Австрии вполне реальной. Именно в этом (а не в каких-то выпадах по адресу Карла Густава) заключалось воздействие австрийских дипломатов на принятие решения о войне.

Таким образом, рисовалась перспектива выступления против Швеции целого ряда государств, и это, конечно, повышало шансы на успех в войне с Карлом Густавом.

При оценке факторов, повлиявших на решение русского правительства начать войну со Швецией, следует принять во внимание и приходившие в Москву свидетельства о недовольстве населения на землях, занятых шведами, шведской властью. Большая часть этих свидетельств относится к занятым шведами землям Великого княжества Литовского.

Ездивший в сентябре 1655 г. к М. Делагарди гонец А.И. Нестеров сообщал о жалобах Я. Радзивилла, что после его перехода под власть шведской короны «шляхта и всякие служилые люди были у меня в полку, и те, де, все от меня в рознь поехали, а которые, де, со мною немногие люди осталися, и я тех людей опасаюсь, чтоб они надо мной какова дурна и смертного убойства не учинили»[219]. О том, что литовское войско не стало присягать шведам и Я. Радзивилл остался с людьми «только двора ево», сообщал и А.Л. Ордин-Нащокин[220]. А.И. Нестерову во время путешествия пришлось слышать отзывы, что Януш Радзивилл — «изменник, нас всех згубил, поневоле, де, мы учинились в подданстве у шведского короля»[221]. Встречавшийся с ним брацлавский подстароста К. Коссаковский говорил, что шляхтичи «тужат», что «у свейского, де, короля в подданстве жить не привыкнут», что «свейского люди во всем обманывают»[222].

Поздней осенью 1655 г. А.Л. Ордин-Нащокин сообщал, что в Жемайтии шведы собирают «кормы великие» на содержание своего войска, и «шляхта меж собою сеймуют, хотят от свеян отстать». По его сведениям, и в Браславском повете шляхта 18 ноября собралась на сеймик и заявила шведскому «комиссару», что «если вперед только так будет, и им, де, под свейским королем быть не мошно»[223]. Проезжавший в начале 1656 г. через Курляндию Г. Богданов сообщал с дороги, что в соседних литовских поветах Я. Радзивилла «проклинают», «и если, де, взочнется у свейского с которым великим государем война, и они, де, все от свейского отступят»[224].