Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

В феврале 1656 г. в Москву прибыл посланец воеводы Иероним Липский с важным предложением. М.С. Пац обращался к царю от имени сенаторов Великого княжества Литовского. Как разъяснял посланец, имелись в виду не только присягнувшие царю воевода новогрудский Петр Вяжевич и каштелян новогрудский С. Статкевич, но также жмудский староста Ежи Кароль Глебович и гетман польный В. Госевский, которые якобы «хотели приехать» к Троцкому воеводе[285]. От их имени он поднимал вопрос о созыве сейма, на котором окончательно были бы выработаны условия жизни литовских магнатов и шляхты под царской властью. Сам М.С. Пац просил дать ему пост гетмана «над всем княжеством Литовским» с правом собирать поветовые сеймики и набирать войска на царскую службу[286].

Грамотой от 8 февраля царь Алексей Михайлович пригласил М.С. Паца в Москву, чтобы окончательно решить вопрос «о сойме и о урядех и иных делех». До этого времени царь обещал не рассматривать «статей», поданных ему разными группами шляхты[287].

Л.В. Заборовский привел ряд серьезных аргументов в пользу того, что эта договоренность была нарушена. По-видимому, именно после того, как в Москве было принято решение о войне со Швецией, царь рассмотрел «статьи», поданные шляхтой во время похода С.А. Урусова[288]. В этих «статьях» содержались просьбы обеспечить «крепкую и надежную от короля свейского оборону» и вернуть в состав Великого княжества Литовского Жемайтию и другие земли «через войну… оторванные». После принятия решения о войне эти просьбы приобрели актуальность. В царской резолюции на просьбу о защите от шведов указывалось: «Царское величество идет сам, а вы подите на встречу»[289]. Так четко определилась линия на привлечение шляхты к участию в войне. Одновременно в ответах на просьбы царь дал согласие на созыв сейма, на котором должны были быть решены многие поднятые в просьбах вопросы[290].

При решении всех этих вопросов в Москве рассчитывали на содействие М.С. Паца. От решения вызвать Паца в Москву царь отказался, и в марте к Троцкому воеводе был отправлен специальный царский посланец стольник Замятия Леонтьев. В наказе, датированном 10 марта[291], ему предписывалось ехать в Вильно, а оттуда к М.С. Пацу, «где он будет». На воеводу возлагалось важное задание — составить и прислать в Москву списки «урядников» и шляхтичей, которые принесли присягу царю. Кроме того, царь поручил воеводе звать на русскую службу тех шляхтичей, которые находятся «у свейского, а маятности их за царским величеством». В случае возвращения царь обещал пожаловать их «маятностями и вольностями». М.С. Пац также должен был набрать на военную службу «шляхты добрые 2.000 человек гусарским строем». В наказе прямо указывалось, что войско должно быть набрано для защиты литовских земель от шведов. Собрав войско, воевода должен был ехать в Смоленск на встречу с царем, который прибудет в этот город «со многими ратьми в мае месяце». На этой встрече должны были быть также решены вопросы «о сойме и о иных делех»[292]. Поручение М.С. Пацу собрать войско явно означало согласие назначить Троцкого воеводу гетманом, с ним же предполагалось решать и вопросы, связанные с определением положения магнатов и шляхты Великого княжества под властью царя.

Задуманный план в том виде, как это представляли себе в Москве, осуществить не удалось. Когда 3. Леонтьев прибыл в Вильно, выяснилось, что М.С. Пац, «выбрав великие поборы» в своих владениях, выехал в Польшу к Яну Казимиру[293]. Поставленные перед ним задачи 3. Леонтьеву пришлось решать самостоятельно. Первой и самой неотложной был набор войска. В Вильно «по многия дни вытрубливали и приповедные листы вычитали, чтобы шляхта писалися в гусары». В различные поветы были отправлены гонцы звать шляхту на «попис» в Вильно. Предписания о наборе отрядов на военную службу были посланы П. Вяжевичу, С. Масальскому, Я. Кунцевичу[294].

Вместе с тем, хотя вопрос о созыве сейма (вероятно, в связи с отъездом Паца) не поднимался, 3. Леонтьев прилагал усилия, чтобы успокоить литовскую шляхту относительно намерений царя. В беседе с приехавшим в Вильно Я. Кунцевичем он убеждал его, что подданные царя, бояре и дети боярские всем обеспечены «и в Княжестве Литовском и в Коруне Польской маетностей и земель не похотят». Шляхта сохранит свои «вольности» и «маетности», а свое «жалованье» царь «усугубит». «А кривды, — заверял он, — от его царского величества воевод и ото всяких людей Княжества Литовского всяким людем нет и вперед не будет»[295].