Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России

Остается добавить, что роман был написан в Вологде под явным влиянием вологодского этнографа С. Жарниковой. Сама Жарникова нашла свое место в этом романе в виде женщины, которой было суждено найти на Белом море «Влесову книгу» (Алексеев 1997а: 323). Национал-патриотическая прокоммунистическая газета «Патриот» опубликовала хвалебную рецензию на книгу Алексеева. Интригуя читателя тайнами «Северной арийской цивилизации», рецензенты усмотрели заслугу автора в его стремлении «воспитать способных мыслить патриотически» (Панькова, Сергеев 1997). Иными словами, «арийская идея» находит спрос не только у ультраправых, но и у левых политических движений. Обе книги Алексеева были выпущены тиражом более 400 тыс. экземпляров. Они устойчиво пользовались необычайным спросом и неоднократно переиздавались различными издательствами, в особенности, ФАИР-ПРЕСС, которому полюбилась такого рода литература.

Вместе с тем, сам Алексеев отчетливо понимает цену своим трудам. В новой книге он проговаривается: «Вместе с крахом коммунистической идеологии восстал черный столб всевозможной мистической дури и вместе с ним – армия авантюристов, зарабатывающая хорошие бабки на дураках, полудурках и очарованных странниках» (Алексеев 1997б: 41). Что ж лучше не скажешь. Между тем, Алексеев не ограничивается чисто писательской деятельностью. В конце 1990-х гг. он активно участвовал в деятельности вологодского патриотического «Меджлиса русских общин», а в декабре 1998 г. стал одним из основателей регионального отделения патриотического движения «Отечество» Ю. М. Лужкова.

Книга Ю. В. Сергеева посвящена как будто бы событиям Великой Отечественной войны, но на самом деле военные сюжеты являются для ее героев лишь тусклым фоном. Куда важнее автору представляется развитие все тех же идей о дохристианском величии Руси, языческой мудрости, арийских предках и их Северной прародине. Автор утверждает, что Гитлер извратил светлые арийские традиции и символы и что его конечной целью было их полное уничтожение. Мало того, оказывается, что суть мирового военного конфликта заключалась в борьбе за древние книги: посланцы Зла стремились их сжечь, а посланцы Добра – сохранить. Почему именно эти действия открывали обеим сторонам путь к мировому господству, автор умалчивает (Сергеев 1995: 47). Зато он приписывает языческим книгам сверхъестественные мистические способности – будто бы само по себе их обнаружение способно кардинально изменить мир. Подобно многим своим единомышленникам, Сергеев склонен к оккультизму (см., напр., Сергеев 1995: 326–327)[48] и полагает, что в индийских Ведах «зашифрована вся цивилизация человечества, все прошлое и будущее, планетарный разум». Но главной священной книгой является, разумеется, «Влесова книга», которую по созвучию автор называет «Блеск-Книгой». Сюжеты из этой книги сплошь и рядом вплетаются в его повествование. Например, в полном соответствии с ней он утверждает, что у древних русичей не было человеческих жертвоприношений. А тот, кто это оспаривает, – «дурак и невежда, норманист и последователь злобного Шлецера, старавшегося извратить нашу историю» (Сергеев 1995: 48, 59, 102, 105, 318). По многим идеям книга Сергеева сходна с книгами Алексеева. И здесь мы встречаем утверждение о том, что Христос учился у славянских волхвов; правда, Сергеев идет еще дальше и настаивает на том, что пророк Моисей происходил из славянского рода (Сергеев 1995: 53–55, 333).

Показательна интерпретация Сергеевым славянского язычества. Он вполне серьезно и вопреки всем имеющимся, в том числе и приводимым им самим данным, доказывает, что у древних славян был монотеизм: они якобы верили в единого Русского Бога и задолго до христианства среди их религиозных символов почетное место занимали Троица и крест. Иными словами, православное мышление, по автору, имело давнюю традицию в дохристианской Руси, что и способствовало легкому усвоению христианских истин русичами. Автор заявляет, что «православие в нашем нынешнем понимании имеет на нашей Земле историю более семи тысяч лет, столько же лет нашим пещерным церквам и каменным» (Сергеев 1995: 96–97, 320–324, 332–333, 346). Неясно, где автор нашел такие церкви, но ясно, что в своем понимании соотношения древнеславянского язычества с православием автор недалеко ушел от А. Баркашова и исповедует «мягкое язычество», готовое идти с православием на мировую ради торжества Русской Идеи.