Русское родноверие

Это отражало более широкую тенденцию, ибо, поставив еще в 1966 г. одной из своих задач пропаганду индуизма среди племенных групп, фундаменталистский «Вишва хинду паришад» (Всемирный совет индусов) на своем съезде в Копенгагене в 1985 г. выступил с заявлением о том, что древние славяне будто бы исповедовали индуизм. В пользу этого приводились следующие аргументы: будто бы термины «Русь» и «Россия» восходят к санскр. ришия («земля мудрецов»), а название Москвы происходит от мокшия («место, где душа соединяется с Богом»). Индусские жрецы доказывали, что, приняв иудейские учения – вначале христианство, а затем и марксизм, славяне отклонились от истины, и их следовало вернуть назад к индуизму (Клюев 1999: 459–460; Глушкова 2000). По сообщению Б. З. Фаликова, эта тенденция возникла в кришнаизме не ранее 1990-х гг., и действительно именно тогда вайшнавы активно включились в хор, прославляющий Аркаим, «Влесовы письмена», «Русские веды» А. Асова как подходящие основы для законного утверждения кришнаизма в России (Кнорре 2005: 278)[59]. В середине 1990-х гг. лидер движения «Тантра сангха» Свами Садашивачарья активно участвовал в мероприятиях русских радикалов и всячески сближал «древнюю славянскую религию» с индуизмом. В частности, он отождествлял бога Рудру со славянским Родом и доказывал необходимость сближения тантрического и славянского культов (Наследие предков, 1998, № 5. С. 12. См. об этом: Лихачев 2003: 222–223).

Среди прочих кружков и компаний, собиравшихся в 1970– 1980-х гг., нас особенно могла бы заинтересовать интеллектуальная среда, группировавшаяся в Южинском кружке вокруг писателя и поэта Ю. Мамлеева и литературоведа-мистика Е. Головина (1938–2010). После отъезда Мамлеева в США в 1974 г. непререкаемым духовным авторитетом там сделался Головин. Именно под его влиянием там искусственно культивировался нездоровый интерес к средневековой мистике и оккультизму, вспоминали фантазии мадам Е. Блаватской, рисовали себе апокалиптическую картину скорого конца света, рассуждали о «консервативной революции» и геополитике. В этом контексте были оживлены давно забытые идеи германских и австрийских ариософов о Валгалле, чаше Грааля и погибшем континенте Атлантиде. А это прямо вело к реставрации нацистского арийского мифа и нацистской символики. И далеко не случайно, что именно в этой среде сформировал свое мировоззрение нынешний идеолог «неоевразийства» (а в недавнем прошлом и «национал-большевизма»), любитель эзотерики, раннего романтического фашизма и консервативной революции А. Г. Дугин (Челноков 1997; Shenfield 2001: 191–192; Мороз 2002: 27–29; Шеховцов 2010: 76–77). В 1980-х гг. поиски дохристианского наследия и ностальгия по арийству, густо замешанная на расизме, стали определенной модой среди части российских писателей, и об этом еще в начале 1988 г. с тревогой писали поэт-фронтовик А. Межиров (1988) и литературный критик С. Чупринин (1988).

По свидетельству экспертов, ранний этап развития движения «Память» (1980–1982) проходил в рамках деятельности «Общества книголюбов» при Министерстве авиационной промышленности, и лишь в 1982 г. оно сменило название на Общество «Память» по одноименному роману В. Чивилихина. Его костяк составили люди из московской части ВООПИиК и окружения художника И. Глазунова. В первой половине 1980-х гг. члены Общества были заворожены неоязычеством и его историософией, представляющей русских древнейшим народом на планете. Это подтверждал и один из организаторов движения, В. Емельянов, говоря о том, что «Память» была задумана как языческая, антихристианская организация (Емельянов 1994). В июне 1983 г. «Память» провела специальное заседание, посвященное «Влесовой книге». По приглашению тогдашнего руководителя Общества Эд. Дьяконова докладчиком на нем был В. Скурлатов, с тех пор ставший здесь завсегдатаем (Верховский, Прибыловский 1996: 12. См. также: Вишневская 1988: 87–88). Руководители Общества состояли в КПСС и были ярыми защитниками единства Советской Империи. Православные и монархические ценности имели для них тогда лишь периферийное значение. Неоязычество же было представлено неким сплавом из обрывков славянского язычества с вульгаризированным индуистским учением в интерпретации «гуру Вар Авера» (Валерия Аверьянова). По сообщению ряда экспертов, другими «классическими произведениями» служили «Десионизация» В. Емельянова и «Христианская чума» А. М. Иванова (Скуратова) (Соловей 1991: 18; Прибыловский 1992: 165–166; Мороз 1992: 71–72; Верховский, Прибыловский 1996: 9-10; Митрохин 2003: 555–556). Два последних автора, как мы уже знаем, стояли у истоков русского неоязычества, идейный багаж которого формировался с конца 1960-х гг. (Dunlop 1983: 267–268; Yanov 1987: 141–144), когда был запущен маховик «антисионистской» кампании (Нудельман 1979: 39 сл.; Вишневская 1988; Laqueur 1993: 107 ff.; Korey 1995). На них-то теперь и следует остановиться.

Глава 8. Отцы-основатели и их последователи: портреты