Русское родноверие

Один из них, 17-летний немец Хендрик Мебус, был в 1993 г. привлечен германским правосудием к суду за хладнокровное ритуальное убийство одного из своих сподвижников. Отсидев в тюрьме более пяти лет, он был в 1998 г. выпущен на свободу и тут же стал лидером германского отделения Цымофане. В июле 1999 г. он был снова привлечен к ответственности за нацистское приветствие, запрещенное в Германии. Однако он был арестован лишь в 2000 г. в США, куда попал благодаря помощи видного активиста расистского «Белого Ордена Туле» и участника международного языческого фронта Н. Петта. В Америке он гостил у Уильяма Пирса, главы неонацистского «Национального альянса». Для нашей темы интересно, что оба они, Викернс и Мебус, исповедуют идеологию «нордических неоязычников», одинистов, связывающих христианство со «зловредной» деятельностью евреев и мечтающих очистить от последних «белое человечество» (Free 2000). Мы видели, что аналогичные идеи обуревают и русских радикалов-неоязычников, берущих пример со своих западных кумиров.

Действительно, у русских неоязычников популярностью пользуются записи нацистских военных маршей и музыка Рихарда Вагнера, а также «кельтский фольклор», – все это излюбленная музыка западных неонацистов. Ей и пытаются подражать многие отечественные ансамбли «тяжелого (языческого) металла», выступающие в праворадикальных аудиториях. Эти записи широко расходятся в аудиокассетах.

В области живописи кумиром русских неоязычников является казанский художник К. А. Васильев (1942–1976). Малоизвестный при жизни, он остро переживал отсутствие всенародного призвания. Попробовав свои силы на поле абстрактной и сюрреалистической живописи, он пережил в 1968–1969 гг. своеобразный кризис, попав под обаяние искусства Третьего Рейха. С тех пор его кумирами стали Фридрих Ницше и Рихард Вагнер; он исповедовал культ сильной личности и увлекался немецкой идеологией. Его завораживал образ сверхчеловека и «арийского прошлого», которое он пытался приспособить к «изначальной Руси». Хотя источником его вдохновения служила скандинавская мифология, он называл себя «Константином Великороссом» и стремился сочетать Имперскую Россию с грезами о «суровых северных богах». Именно это и привлекает к его творчеству «красно-коричневых» неоязычников, борцов с «сионистским заговором» (см., напр.: Широпаев, 1999). Хотя биограф К. Васильева считает былинную фольклорную тему стержнем его творчества (Доронин 1992, 1999), сам художник, по словам его друзей, относился к своим «богатырским» полотнам как к игре, не воспринимая их всерьез, и славянское язычество виделось ему «кошмаром» (Белогородский 1995: 51–56, 60, 67, 79–80).

По словам его биографа, К. Васильев увлекался не столько историческими фактами, сколько их поэтическим толкованием (Доронин 1992: 210). Поэтому его эпические полотна, наполненные воинственным духом и исполинской силой, не могли оставить равнодушными русских неоязычников. Им особенно пришлась по вкусу картина «Илья Муромец побеждает христианскую чуму», в которой они видели символ неприятия народом чужеродного христианства. Примечательно, что, упоминая об этом полотне (Доронин 1992: 163), биограф К. Васильева не давал его репродукции, справедливо опасаясь того, что православные могут отвернуться от творчества его любимца; не выставлена эта картина и в известном Музее К. Васильева в Москве. Зато реплика этой картины неизменно красуется на первой странице петербургской шовинистической газеты «За русское дело»; ее можно встретить и в книге Емельянова «Десионизация». Репродукции картин К. Васильева регулярно украшают страницы радикального московского журнала «Наследие предков». Музей Константина Васильева в Москве был открыт в 1988 г. и с тех пор возглавляется А. И. Дорониным, одно время тесно связанным с В. Емельяновым. На территории музея неоднократно происходили собрания неоязычников и русских националистов; в киоске, несмотря на возражения сестры художника В. А. Васильевой, постоянно продавалась соответствующая праворадикальная литература.