Русское сердце

Хлебников удивлённо взглянул на него, пожал плечами и ничего не ответил.

После очень длинного приветствия, в котором рядом с фамилией капитана торжественно вспоминались и солнце, и звезды, и луна и которое Алексей полностью не смог перевести, японец сказал, что будет счастлив развлечь дорогого гостя разговором, пока в крепости закончатся последние приготовления к встрече.

Разговор, однако, не клеился. Головнин спросил чиновника о названии отчётливо видневшегося отсюда мыса, которым оканчивался на севере остров Мацмай, но тот, вздохнув, ответил, будто он никогда не интересовался подобными названиями. Не знал он также, какова ширина пролива, глубок этот пролив или мелок, имеются ли течения и насколько они опасны для мореходов.

В этой скучной беседе прошло больше часа. Наконец-то из крепости дали сигнал, и чиновник сказал, что теперь он может сопровождать милых его сердцу гостей.

Головнин приказал матросам вытащить шлюпку на берег. Поняв его распоряжение, японец с улыбкой поклонился. Алексей перевёл его слова:

— Очень хорошо! Мы вполне доверяем друг другу…

У шлюпки Головнин оставил одного матроса. Кроме мичмана Мура, штурмана Хлебникова и переводчика Алексея, с ним были ещё три моряка, матросы первой статьи: Спиридон Макаров, Дмитрий Симанов и Григорий Васильев.

Капитана и его спутников поразило количество солдат, разместившихся в тесном дворике крепости. Не менее четырехсот человек, вооружённых ружьями, саблями, копьями, кинжалами и луками с набором стрел, сидели вокруг площади, словно ожидая какого-то уже известного им приказа.

— Не может быть, — негромко сказал Хлебников, — чтобы столько военных постоянно находилось в этой малой крепости… Наверное, их собрали со всего острова…

— Пожалуй, — согласился Головнин. — Посмотрим, к чему собрана эта ватага…

Посредине площади была раскинута просторная полосатая палатка. Ни на минуту не задерживая гостей во дворе, чиновник провёл их в эту палатку.

Начальник крепости, с сонным лицом, важно восседал на высоком стуле, держа в руках металлический жезл, от которого через плечо тянулся шёлковый шнур. Одет вельможа был в дорогие шелка, на поясе его висели две золочёные сабли. Три свирепого вида оруженосца разместились за его спиной. Рядом, на стуле пониже, сидел помощник начальника, уже знакомый Головнину, тоже охраняемый тремя оруженосцами. По сторонам палатки сидело восемь чиновников, не сводя с вельможи робких взглядов.

Головнин слегка поклонился. Оба начальника встали, подняв левую руку ко лбу и как бы переламываясь в пояснице.

Капитан присел напротив старшего вельможи. Мичман, штурман, переводчик и матросы заняли скамьи несколько позади.

— Мне очень приятно, почтеннейший капитан, — звонким голосом произнёс вельможа, пристально оглядывая Головнина, — видеть вас под этим кровом… Надеюсь, ваше здоровье вполне благополучно?

Головнин ответил, что он тоже рад видеть столь знатного начальника.

Слуги принесли чай, а потом табак и трубки. Отхлёбывая из фарфоровой чашки несладкую зеленоватую жидкость, вельможа как будто между прочим спросил:

— Сколько же людей у вас на корабле?

Головнин ответил, увеличив количество команды почти вдвое.

— Наверное, это самый большой русский корабль? — осведомился японец.

— О нет! — сказал Головнин. — У нас имеются корабли и впятеро большие.

— Разве у России много кораблей?

Головнин улыбнулся:

— У берегов Камчатки, в Охотском море, в океане, у Русской Америки плавают десятки наших кораблей.

— Э! — воскликнул вдруг начальник и оглянулся на своего помощника. Тот встал и вышел из палатки. Через несколько минут он вернулся и что-то шепнул вельможе. Начальник еле заметно кивнул головой и снова обратился к капитану.

— Как это хорошо, что вы пришли ко мне в гости. К чему нам враждовать? Мы можем всегда оставаться друзьями. Слово рыцаря, — ни один волос не упадёт с вашей головы, потому что вы мои дорогие гости.

Он встал, собираясь выйти из палатки. Головнин тоже поднялся. Японец улыбнулся.

— К чему спешить, капитан? Мы же ещё не договорились о самом главном.

— Если вы собираетесь уйти, — с кем, кроме вас, мне договариваться?

— Нет, я ещё побуду. Я угощу вас прекрасным обедом, какой только можно было приготовить в этих бесплодных местах…

И снова, обернувшись к помощнику, он произнёс с оттенком нетерпения:

— Э!..

Помощник опять поспешно вышел. Слуги внесли обед. На больших деревянных лакированных подносах едва помещались десятки блюд: рыба, соусы, зелень, какие-то корни, студни, приправы и особенно много хмельного саке.

— Рановато обеду быть, — осторожно заметил Хлебников. — Или, может, обедают у них с утра?

Мур ответил ему тоном поучающего знатока:

— Торжественный обед может быть подан в любое время. А после обеда, как видно, будет парад.

— Из чего вы это заключили? — спросил Головнин.

— О, я все примечаю. Помощник начальника дважды уже выходил, и когда у входа полог откидывали, я приметил, что они раздают солдатам обнажённые сабли. Это, конечно, к параду!..

— Как знать… — молвил с сомнением Хлебников.