Русское солнце

Вот, говорят, рынок… Так, мол, везде, в любом нормальном государстве: что вырастет, то вырастет, что умрет, то умрет…

Хорошо, проведем приватизацию. Отдадим заводы и фабрики в честные частные руки. У кого в России есть деньги? Кто, например, может купить Уралмаш, который Гайдар уже дважды предлагал продать? Больше всех на Урале получал он, Борис Ельцин, первый секретарь обкома партии: тысяча сто двенадцать рублей (чистыми). И Малахеев, и Рыжков, директора Уралмаша при Ельцине, получали на сто — сто пятьдесят рублей меньше, правда, на Уралмаше были большие премии. Ельцин, самый богатый человек на Урале, за всю жизнь скопил и положил на сберкнижку около сорока тысяч рублей. Он что, может на эти деньги купить Уралмаш?

Значит, деньги в России есть только у бандитов, только у воров. Социализм — это такая система, при которой честно заработать на Уралмаш человек (любой человек) просто не мог. Как же быть с приватизацией? Кто купит? Жулики? А кого, собственно говоря, ждать? Не будет рынка, значит, и деньги у людей не появятся — это ж замкнутый круг! Вон, Гайдар: нашел какого-то Каху Бендукидзе и уверяет, что у Кахи… у этого… есть деньги, что на Уралмаше он будет директором лучше Рыжкова… Кто такой Каха? Где Гайдар его выкопал? Почему прежде, все эти годы, о Кахе никто ничего не знал?..

А Бурбулис — ещё интереснее. Привел Садыкова. То ли татарин, то ли узбек. Бурбулис говорит — гений. Желает продавать за границу красную ртуть; создал, говорит, концерн «Промэкология» с оборотом в двести миллиардов рублей. Что за «Промэкология»? Откуда взялась? В России всех денег — наличными — тридцать четыре миллиарда. А у Садыкова, говорит Бурбулис, двести. Значит, афера, верно? Но Руцкой подтверждает: да, это серьезнейшие люди, красную ртуть произвели на каком-то секретном ВПК, это выгодный стратегический товар, Германия и США хотят покупать… Как все-таки отличить жулика от не жулика, если за их спинами — первые люди государства? Все идут в Кремль, к Президенту, требуют, понимаешь, его Указов, хотя это — правильно: Президент должен знать обо всем, что происходит в стране; кроме того, Президент сейчас ещё и Председатель Совета Министров… Но кому верить-то? И как быть с приватизацией, если никому не верить?!

Ельцин ворочался с боку на бок: ну, кровать, как ни ляжешь — все плохо…

Надо заменить. Может, и сон не идет, потому что кровать такая, а?

Ельцин боялся бессонницы. Он вообще ужасно боялся болезней. На самом деле Ельцин очень любил жизнь, но после 19 августа, после путча что-то в нем надломилось. Все, кто находился рядом с Ельциным в ночь с 20 на 21 августа в бункере Белого дома, видели: он был совершенно мертвый — от страха.

Там, на земле, митинговали, грелись у костров, читали стихи и пели песни люди, готовые стоять насмерть. Здесь, под землей, было тихо, тепло, но — ужасно. Коржаков выяснил, что Белый дом связан узким подземным коридором с платформой метро «Краснопресненская». Станкевич тут же позвонил в американское посольство. Буш разрешил снять Ельцина и ещё четверых его сподвижников (американцы подчеркивали: только четверых) прямо с платформы и под охраной военно-морских пехотинцев США доставить их в посольство.

А ведь Ельцин знал, что бояться некого! Он понял это утром 19 августа, когда «Альфа» во главе с генералом Карпухиным спокойно пропустила президентский кортеж в Москву. Более того, Карпухин по рации предупредил все посты ГАИ (Ельцин сам слышал это в своей машине), что едет Президент России, и Ельцину давали «зеленую улицу»!

Сюда, в бункер, спустились все руководители России. Наверху оставались только Руцкой, Кобец — для обороны и Полторанин — для связей с общественностью. Ближе к полуночи Полторанин принес три противогаза — Ельцину, Хасбулатову и себе. Увидев противогаз, Бурбулис предложил коллегам запастись цианистым калием, чтобы живыми — не сдаваться. Услышав про цианистый калий, Гаврила Попов, мэр Москвы, стал убеждать Ельцина отпустить его домой, выделив ему двойную охрану. «Я ж в лесу живу», — доказывал он, имея в виду свою внуковскую дачу…

Да, Ельцина можно понять: он не имел опыта боевых действий. Но страх, именно страх (не чувство самосохранения — страх) выкручивал ему нервы; Ельцин не терпел угрозы своему существованию.

«…Нельзя, нельзя разрушать Советский Союз, — люди не простят! Ну как это, был СССР — и нет его, в 41-м — выстоял, в 91-м — нет? Горбачев хорошо сегодня сказал: Борис Ельцин не может быть вором.

Нет, не может!

Стоп… — Ельцин похолодел. — А что, если Горбачев уже получил (неважно как) план Бурбулиса? И в газеты его! Полюбуйтесь, люди добрые, что делает российское руководство за вашими спинами!»

Ельцин сел на кровати. Шпионов Бакатина в российских структурах было хоть пруд пруди. Аппарат МИДа России состоял — пока — только из сорока человек, но в секретариате министра сразу, уже в первые дни, был пойман чиновник, который ксерил все входящие и выходящие документы.

«Н-ну, что делать?..

Ничего не делать?!

Не сделаем мы, сделают они!..»