Русское солнце

— А как же, Геннадий Эдуардович… — Алешка кивнул головой. — Как же не понять…

— Теперь иди.

— До свидания, Геннадий Эдуардович!

— Привет.

Алешку душил смех.

Случайно или не случайно, но Недошивин был в приемной.

— Ну как, Алексей Андреевич?

— Нормально… Жора. Можно листик?

«Государственному секретарю Российской Федерации, господину Бурбулису Г.Э.

Прошу согласия на мою работу в пресс-службе Президента РСФСР…»

Недошивин аккуратно заглянул через плечо.

— Поздравляю, Алексей Андреевич!

— Рано пока, — возразил Алешка и вдруг громко, отчаянно захохотал.

— Что случилось? — подлетел Недошивин. — Может, водички?

Он привык к тому, что люди от Бурбулиса выходили в разном настроении.

— Ничего, ничего!.. — Алешка весело взглянул на Недошивина. — Это я от радости, так сказать…

21

Конечно, Егор Тимурович Гайдар смущался того обстоятельства, что в Белом доме он оказался совершенно случайно, что у него нет опыта — вообще никакого, ибо прежде он руководил всего лишь малюсеньким институтом с коллективом в сто человек, а ещё раньше, всего год назад, он, Егор Гайдар, был просто журналистом, работал в «Коммунисте», потом в «Правде»… — но он смущался недолго.

В этой семье ценилась решительность — всегда. Жизнь военного журналиста Тимура Гайдара, его отца, это не жизнь, а сплошные марш-броски: Куба, Москва, Югославия, снова Москва и снова Югославия — остановки по всему миру.

Гайдар был воспитан строго. Ему с детства приказали не плакать. Марш-бросок как высший смысл жизни, как шанс быть там, где творится история, как знак судьбы. Лучшие годы Аркадия Гайдара-Голикова — Гражданская война. Лучшие годы Тимура Гайдара — события на Плайя-Хирон, бородатый Фидель и вечно косматый Че Гевара, Карибский кризис. Лучшие годы Егора Гайдара — Белый дом, события 91-го года.

Марш-бросок: можно — с шашкой в руках, можно — с лейкой и блокнотом (а то и с пулеметом), можно — просто с поднятыми кулаками, — неважно. Три поколения, цель все та же: «мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем!»

В «Интернационале» так и указано: кто был ничем.

Если Чубайс сразу, с первых же дней строил страну, Россию, только для себя и своих друзей, то Гайдар и в самом деле верил, что он спасает экономику от обвала.

Перестройка Горбачева закончилась разрухой, рынок, построенный Гайдаром, пустил Россию по миру.

В нашей стране все мгновенно переходит в свою противоположность.

По Гайдару, экономика Советского Союза сводилась только к командно-распорядительной системе, — только! Ничего другого Гайдар в советской экономике не видел. Ему было некогда ездить по стране; в Сибири, например, он вообще ни разу в жизни не был. И не только в Сибири: Гайдар не был на Алтае, на Дальнем Востоке, на Камчатке, в Карелии, на Севере, а в Краснодарском крае он посещал только город Сочи. Да, Гайдар очень хотел, чтобы в экономике страны было бы больше здравого смысла, но он искал его не в самой России, где, как выяснилось, все ни к черту не годится (непонятно только, каким образом СССР заставлял прислушиваться к себе весь мир, не в одних же танках и пушках здесь было дело), и уж тем более Гайдар не искал его, этот здравый смысл, в людях, которые худо-бедно, но все-таки построили в России все эти заводы и фабрики, — нет: встречаться с людьми у Гайдара не было ни времени, ни желания. Он вообще ни с кем не советовался. Точнее, он советовался только со своими тетрадками, где были конспекты книг Бернштейна, Эрхарда, Гароди и Шика. Как все избалованные домашние дети, Гайдар сторонился тех людей, от кого пахло потом, кто все эти годы мотался по стройкам России на «газиках», кто привык курить «Беломор» и крыть матом бездельников. И хотя Эрхард в «Благосостоянии для всех» предупреждал, что в мире нет и не может быть универсальных экономических законов, ибо экономика, а значит и рынок, в каждой стране прежде всего зависят от самой страны; от её земель, географии, от её природных богатств и климатических условий, а самое главное — от её людей, ибо люди, их привычка к труду везде разные… — увы, Гайдар выводил именно некие «законы» и с размаха, как грязью в окно, вываливал их на Россию.

Самое главное: метод шоковой терапии, который выбрал Гайдар, может быть использован для лечения рынка, но сам рынок нельзя выстроить «на шоке». Рождение рынка это как рождение ребенка, шок, если его применять конечно, ребенка либо убьет, либо сделает его уродом. Так и получилось в России — уродливый рынок. Ведь никто так и не объяснил — почему только? — что продукты при Гайдаре появились в магазинах не потому, что их вдруг, буквально за две-три недели стало больше (откуда бы им появиться за две-три недели?), а просто потому, что денег у людей стало меньше, что Гайдар построил рынок без денег, что если прежде (всегда!) товары уходили из магазинов с черного хода, то теперь черным ходом для людей стал сам вход в магазин — вот и все!