Русское видео

— И Черкизов не мог проверить? — Строкач кипел. — Так и его могли через окно утащить — как экзотический сувенир!

Копылов сокрушенно разводил руками, мол, сознаю свое упущение.

— Ну, а вас, капитан, это касается в первую очередь. Кто, если не вы, должен знать все? Причем и резиденция ваша рядом — в двух шагах от кабинета, через который осужденные запросто путешествуют наружу. Жаль, не довелось мне побеседовать с Пугенем до того, как вы его уложили…

— А мне не жаль?! Я бы и сам не прочь выяснить, что за мастера здесь поработали!

— И это при условии, что у Пугеня, как говорится, руки не оттуда росли.

— Все прояснится, Павел Михайлович. Информация будет. Во всяком случае, многое узнаем. Вот, кстати, и начальник отряда.

Сутулясь, вошел Черкизов — мягкой, неслышной походкой неуверенного в себе человека. Светлые глаза его поблескивали из-под густых, насупленных бровей. Строкач, помнивший его с момента какой-то церемонии — грамоту, что ли, вручали отряду, — отметил, что капитан выглядит довольно скверно. И не удивительно. Вся эта история могла испортить репутацию кому угодно, а капитан и в лучшие времена не был весельчаком. Разговор с ним не принес ничего нового, на Строкача обрушился поток горестных сетований и жалоб на судьбу, вынуждавшую капитана уже шесть лет подряд дожидаться очередного звания…

Своего водителя Строкач давно отпустил, и поэтому принял предложение Копылова подбросить на своей. Капитан гостеприимно распахнул дверцу новенькой жемчужно-серой «девятки»:

— Светает. Эх, поутру, да с ветерком! Седьмой час…

— Ну, Степан Петрович, не нам мечтать о восьмичасовом рабочем дне. Кстати, окажите любезность, заверните в Управление. Я и сам засыпаю на ходу, но надо дать экспертам возможность взглянуть на ваш «Макаров».

— Надо, так надо. Я за пятнадцать лет попривык. Я ведь и не отрицаю, что стрелял…

— Порядок есть порядок. Все участвовавшее в деле оружие подлежит освидетельствованию…

Оружейный эксперт, недавно с институтской скамьи, говорил с маститыми розыскниками уважительно, но и себе цену знал.

— Павел Михайлович, приветствую! Работенка? Ну, что ж, пойдем постреляем.

Внизу, в поглощающем звуки подвале, выстрел хлопнул негромко, словно опробовали игрушку. Эксперт повертел горячую еще гильзу, привычно подмечая одному ему заметные микроскопические дефекты и отметины.

— Ну, что ж, пусть наука поколдует, а мы пока пошепчемся, — Строкач кивнул эксперту и повел к выходу с любопытством осматривающего тир-лабораторию Копылова. — Не хочу оставлять у нас ваш «Макаров», пустая волокита. Я вот что хотел уточнить. Для нас вопрос вопросов — откуда взялась эта вторая труба. Был сообщник с воли. Теперь, когда Пугень мертв, что-то об этом можете сказать только вы. Может быть, подозрительные детали, голоса. Вот бумага, ручка, я потороплю эксперта. Что-то затянулись его изыскания.

Вернулся из лаборатории Строкач скоро. Протянул Копылову «Макаров». Тот принял его, взглянул на майора исподлобья. Листы бумаги перед ним оставались чистыми.

— Убедились, что я ухлопал Пугеня без посторонней помощи?

— Все в порядке. Я и не сомневался, просто формальность — Строкач говорил неожиданно устало. — Час «пик» закончился, в автобусе доберусь домой сидя, можно даже подремать.

— Ну, что вы, моя тележка к вашим услугам.

— Неудобно, Степан Петрович. Тут и езды-то три остановки… Хотя… спасибо. Пару часов действительно надо поспать…

Офицеры покинули Управление. Не прошло и четверти часа, как Строкач уже сидел дома, но вовсе не с чашкой горячего чаю, а с красной телефонной трубкой, которая уже с утра казалась раскаленной.

— Бог в помощь, Татьяна Дмитриевна! Всякий труд — благо! — Мужчина отворил дверь мягко и беззвучно, быстро и так же бесшумно переместил свое крупное тело в комнату. Едва он оказался внутри — будто сработали хорошо смазанные рычаги машины — руки заняли боевое положение, пугающе жестко изогнулись пальцы. Привычка.

Букова застыла. Помешали! В глазах ее был не страх, а затяжная, накопившаяся усталость. Большая отвертка выпала из рук. Да и предназначена она была не для обороны — возле вмурованного в пол красильного чана в штукатурке перегородки виднелось рваное отверстие.

— Ищешь, Танюша, чего не клала?

— Ты тоже, наверное, не из любопытства явился. Любишь ведь денежки?

— Ну! Они не такие смазливые, как ты, но, по крайней мере, не предадут. Жить-то хочется.

Букова потупилась, потом тряхнула светлой гривой:

— Давай-ка не кидаться друг на друга. Мне уже бояться нечего. Хуже, чем есть, не будет. Или убьешь? Ну и один черт, не смерть — так тюрьма.

— Ладно, посмотрим лучше, что ты тут наковыряла.

Вошедший затворил входную дверь, прошел через помещение и заглянул за чан. Затем уверенно стукнул кулаком по обоям с геометрическим рисунком, наведенным, видимо, скуки ради, шариковой ручкой. Отозвалась глухая пустота. В мощной ладони вырванный одним движением квадрат плотного картона казался игральной картой.