Русское воскрешение Мэрилин Монро. На 2 языках

That’s why passing this bust I involuntarily slowed down; my guide did just the same, and we stopped. In fact, I haven’t seen any Lenin’s plaster bust several decades, that’s why I looked at it with kind of amazement.

After a polite pause the man said, “You talked over the phone to me. I am Fomin”.

I turned to him and nodded. He took a deep breath and said, "Come."

За следующей дверью я увидал сдвинутые столы и на них мертвое тело. Я обошел его медленно кругом и только потом посмотрел на его лицо.

Наверное, у меня было тогда оторопелое выражение лица, потому что сразу заметил, как Фомин метнул на меня быстрый проницательный взгляд. Я нагнулся над телом и рассмотрел его вытянутую шею и синюю полосу от петли.

Behind the next door I saw two closely shifted tables and a dead body lying on them. I walked slowly around man’s body and only then looked at his face. Perhaps, I had a dumbfounded look, because I noticed Fomin darted a fast sharp glance at me.

– Вы узнали его?

Я не ответил. Это человек был мертв, мертвее не бывает. Иначе, я бы принял все это за странную и нехорошую инсценировку, – из-за невероятно похожего лица, и всего, вплоть до провода, на котором он повесился, протянутого и теперь над его неподвижным телом. Как будто это было ожившая фотография почти вековой давности.

Передо мной лежало тело русского поэта Сергея Есенина, повесившегося более девяноста лет тому назад в петербургской гостинице.

“Did you recognize him?” he asked.

I didn't answer. This man was dead, and one couldn’t be mistaken about it. Otherwise, I would take it for a strange and shameless performance. Not only his face incredibly resembled a person well-known in this country, but even this cable on which he was apparently hung, now was loosely stretched over his motionless body. I felt as if I was looking at almost century-old revived photo. In front of me lay the body of the famous Russian poet Sergey Esenin, who hung himself almost hundred years ago in the Sankt-Petersburg’s hotel.

– Как звали этого человека? – спросил я, не оборачиваясь и продолжая рассматривать знакомые черты лица.

– Я понимаю ваше удивление. Его звали тоже Сергей. Он был нашим сотрудником, работал в аппарате партии.

– Поразительное сходство.

– И он тоже писал стихи. Внешне его можно было принять а близнеца. Он боготворил великого поэта.

– Похож… Но слишком вошел в образ. В петлю зачем же лезть!

“What’s his name?” I asked, continuing to examine the familiar features of the man’s face.

“Well, I quite anticipate your further surprise. His name was also Sergey. He was colleague of ours working in this office.”

“Striking resemblance.”

“By the looks he could be taken for a twin, you know, and he idolized the great poet, too. Of course, he also wrote verses.”

“He played this role too true. But why put the neck into the noose!”

Я вспомнил, что после самоубийства поэта Сергея Есенина девяносто лет назад, за ним в петлю полезли десятки его почитателей, – как бы их сегодня назвали, «фанатов». Возможно, и этот был из тех же, только очень запоздалый. И внешне неотличимый.

– Похоже на самоубийство, – сказал я, так и не повернувшись к Фомину.

– Следователь сказал то же самое.

– Вы думаете иначе?

– Я хотел бы услышать сначала ваше квалифицированное мнение.

– Когда его нашли?

– Утром. Нашли сотрудники. Висел на крюке от люстры. На этом кабеле. Следователь сказал, что по всем признакам, он провисел всю ночь.