Руссо-туристо

Официант артистично разбросал вторую порцию тарелок, хлеб и компот неопределенного происхождения. Вонь повисла над нашими столами почти видимым облаком, потому что завсегдатаи из центра зала вдруг перестали чавкать и с любопытством воззрились на нас.

Толстый официант стоял у балюстрады с невинными глазами, вытирал потные ладони о фартук, и улыбался. С виду – добродушный мясник или хирург-живодер.

Я посмотрел на старшего группы, который был послан в тур бесплатно с обязательством отчитаться местному КГБ о нашем поведении заграницей. Он с напряженным лицом пытался намотать на ложку вонючую субстанцию, но отправить это в рот не решался.

– Я, конечно, прошу прощения, но можно узнать – как это понимать? – спросил я.

– Меню согласовано, – почти беззвучно ответил старший.

– С кем?

– С кем надо.

– И мы должны это есть?

– Должны и будем, – ответил старший, и обреченно отправил в рот зловонную ложку.

Группа, однако, есть не стала, возмущенно пригубила безвкусный компот и потребовала от старшего более вразумительных объяснений. Тот задумался, глубоко вздохнул и губы его беззвучно зашевелились, формулируя ответ.

– Нажралис, – вдруг по-русски прервал тишину венгр-официант.

– Можна уносит? – и не получив ответа, толстяк прикатил дурно пахнущую емкость на колесах и стал очищать в нее наши нетронутые тарелки. Следом он вылил недопитый компот, а хлеб аккуратно собрал и унес в недра кухни. Из окон раздачи выглянули две девицы в белом, сверкнули глазами и белозубо рассмеялись в нашу сторону. Их смеху вторил басок официанта.

Это уже было слишком. Мы ушли, не дождавшись ответа старшего, унося с собой зловонный запах и ужасное настроение.

С этого дня эйфория наших «руссо-туристок» заметно уменьшилась, а старшего группы шахтеры вечером упоили вдрызг и он признался, что установка нашим правительством дана такая – кормить советских туристов «не очень» и даже «очень не очень», что бы помнили, что дома кормят лучше.

– А они и рады, уроды! А чего ты хошь? Мы для них были и будем оккупантами, как в Прибалтике! – веско подвел итоги шахтерский бригадир из Первомайска Михалыч. – Ну их к лешему! Наливай!

До утра было далеко, и мы успели простить Венгрии все – и прокисшую картошку, и оккупацию. Тем более, что после шестой бутылки «палинки» речь пошла о ба… о женщинах, о наших, естественно, и тут венграм, тем более венгеркам, ловить, как правило, нечего.

Туалет на венгерском

…Третье воспоминание о Венгрии – туалет. Мы с женой торчали в центре Будапешта, а женская сборная нашего автобуса погрязла в омуте очередного шопинга. Дело было летом и мы поглощали огромное количество венгерского лимонада в литровых бутылках (что-то типа их «Спрайта»). Жене от выпитого, естественно, приспичило, и серьезным образом приспичило. Как настоящая женщина, она послала меня, сиречь мужа, на поиски ближайшего туалета (желательно – бесплатного, так как платный туалет в сознании советских туристов был капиталистическим порождением, а мы с детства привыкли к повсеместной туалетной халяве).

Но легко сказать – найди. Без знания языка Будапешт представлялся мне джунглями Амазонии, населенными людоедствующими аборигенами. Но тут я увидел как местный скаут в двухцветном галстуке шмыгнул куда-то за угол. «Где-то рядом Дворец гитлерюгенда или Храм пионеров» – подумал я и рванул вслед.

За углом и в самом деле стояло нечто дворцеобразное, в высокие двери которого периодически ныряли дети разного калибра. Набравшись наглости граничащей с храбростью, я вошел в чужестранный Храм Детства. Дети с целеустремленностью министерских чиновников сновали вокруг, явно не замечая меня. Стыдно признаться, но запала моего хватило только на то, чтоб войти. Остановить кого-то и задать туалетонаводящий вопрос на ужасном венгерском из потрепанного разговорника оказалось выше моих сил.

Оставалось уповать на случай, и он тут же помог: один из скаутов тупо врезался в меня, обалдело поднял глаза вверх и встретился с моим одубевшим взглядом. Я преодолел свой ступор, открыл страницу разговорника, где напротив слова «туалет» красовалась аббревиатура «WC», и внятно произнес с ударением на последний слог: «Ве-цЕ? Где тут ве-цЕ?»

Скаут мальчукового пола недоуменно смотрел на меня, явно ничего не понимая. Я с нарастающей яростью повторил злосчастное «ве-цЕ в надцатый раз, как вдруг взгляд мальчика протрезвел и он переспросил: «вЕце?» – с ударением на первый слог. «вЕце! вЕце» – злобно подтвердил я и скаут бойко потащил меня за руку к двери с нарисованным на ней треугольным пацаном. Туалета для девочек рядом не наблюдалось, и я, не представлявший свою жену в среде писающих мальчиков, попытался жестами объяснить юному дарованию, что мне нужен дамский туалет.