Рутея

— Но если ты хочешь, мы не будем это обсуждать, — тактично завершила она. — Понимаешь, весь тот арест… Я говорила, не надо было убивать прокурора. Ты ушёл из моей жизни так внезапно, что я надолго разучилась быть вместе с кем-то. Знаешь, я тут читала про таинственные исчезновения людей двадцать лет назад…

Холодок пробежал по моей спине.

— Что за исчезновения?

— Ну, может быть, слышал. По всей Рутении тогда пропало около пяти тысяч человек. Похищали во сне, из закрытых помещений, было много разбирательств, и непонятно, как это сделали. Думали на синдикаты или спецслужбы, хотя ни мы, ни они… В общем, не важно. А потом их списки подбросили на сервер городской охраны в Красноморе. Я как раз начинала работать. Говорят, сейчас новая волна начинается, в Сереброполисе уже два случая.

Язык зачесался спросить подробности, но я вытерпел. Выдержал паузу и спросил:

— Это ты к чему?

— Вот ты точно также пять лет назад пропал из моей жизни. Словно тебя вытащили из моей спальни.

Осталось неясным, почему она вспомнила эти исчезновения именно сейчас, и я списал всё на случай. Случайностей и совпадений в моей жизни и так было предостаточно. Пока речи о моём освобождении не шло, не было смысла продолжать поиски и расспрашивать Рину о судьбе моей первой жены.

Мне показалось, что Рина вела себя достаточно искренне со мной. Ещё, к своему стыду я почувствовал, что держать дистанцию становится всё сложнее, я начал привыкать к её телу, голосу и движениям. Она казалась мне чем-то очень похожей на вторую жену, Наталью. Но не тем, что мне никогда не нравилось, а, напротив, тем немногим, что нравилось. Меня останавливало то, что всё в этих отношениях — женщина, уютный особняк, красивый старый город, — по сути, были инструментами моего «приручения», затягивания меня в омут Синдиката.

Оставалось только ждать, не терять контроль над ситуацией и искать возможность стать свободным.

Радик ввалился в мои апартаменты рано утром и сказал, что мы едем осматривать дальнюю лесную базу и знакомиться с теми самыми загадочными «инновационными сферами деятельности». Я, разумеется, спросил, какими сферами?

Он сказал, что расскажет всё по дороге. Мы погрузились в небольшой сферолёт втроём. Третьим был водитель, пожилой, но крепкий иаск чуть старше меня. Я так понял, что он почти не понимал по-рутенийски и перед полётом общался со мной и Радиком через автопереводчик, который затем был изъят и выключен.

Мы полетели на юго-восток. Под нами пролетели обширные поля, тепличные плантации и коттеджные посёлки. Около получаса мы мчались по достаточно оживлённому маршруту в сторону какого-то заводского комплекса — другие сферолёты летели в нашем направлении в десятках метров впереди и сзади. Внезапно Радик дал знак водителю, и тот опустился из потока вниз, к роще, после чего повернул на юг.

Холмистая местность с перелесками прервалась длинным, в десяток километров горным обрывом, спускающимся в долину незнакомой полноводной реки. Сферолёт нырнул с полукилометрового обрыва вниз, пересёк реку и стал петлять вдоль берега. Внезапно нашему взгляду открылось то, о существовании чего я попросту забыл — настоящая староверская деревня.

Когда в начале Малого Средневековья случился раскол, и все окраины Директории начали отделяться, в восточных краях образовалось феодальная Федерация Мангазея. Столицей стал Сереброполис, бывший самым крупным городом в этой части материка. Уже тогда, в первый век колонизации, в Сереброполисе заработал крупный машиностроительный завод, который всё Средневековье продолжал делать тракторы, экскаваторы и другие машины по старинным технологиям. В центральной Рутении, которая всеми силами старалась не потерять Новоуралье, были введено военное положение, законами были закручены все возможные гайки. Именно поэтому на восток, в окрестности Сереброполиса стали стекаться фанатики, анархисты, сектанты, язычники, староверы, вегетарианцы — словом, все, чьё пребывание в западной части страны становилось опасным. Здесь, в условиях отсутствия промышленности, на удалении от дорог и магистралей, основывались сотни деревень, в которых люди возвращались к традиционному укладу жизни. Власть над Сереброполисом то возвращалась в руки Директории, то ускользала из неё, а десяток деревенских княжеств, вскормленный на комбайнах с завода, продолжал расти, как на дрожжах, воевать друг с другом, торговать с соседями и осваивать всё новые земли в сторону Заповедника.

— Выходи, — скомандовал Радик. — Сейчас пойдём пешком, местные не одобряют, когда у них над головой шарики крутятся.

Мы дошли до ближайшего деревенского проулка, прошли мимо заборов основательных деревянных домов. Я разглядывал их с нескрываемым интересом — последний раз мне приходилось видеть такие больше пятнадцати лет назад, когда судьба занесла меня в подобную, но уже осовремененную деревню.