Рутгерс

— Мы приехали сюда из разных стран, чтобы вместе с русскими товарищами участвовать в строительстве советской индустрии. У нас здесь маленький интернационал, так будем верны его заветам — вместе бороться и побеждать.

Снова в поезде. Вим и Гертруда читают. Барта, Себальд и Бронка глядят в окно.

— Они еще зададут нам работу, — прерывает молчание Себальд, — барон Таубе и компания. Они крепко засели здесь. Все наши нововведения они встречают в штыки, распространяют о нас чудовищные слухи.

— Но если ты это так твердо знаешь, почему ты не требуешь их устранения? — спрашивает Бронка.

— Устранить их не так-то просто. Они пытаются нас дискредитировать, ссылаясь на свой опыт, свои знания техники, убеждают, что мы не справимся. Мы должны бить их их же оружием, доказать, что можем без них добиться технических успехов, доказать силу нашей организованности. В конце концов многие поймут это и придут к нам, а тех, кто останется по ту сторону… Но мы должны доказать, что мы можем.

Поезд идет на восток, за окном вагона тянутся бескрайние сибирские леса.

Ново-Николаевск. Управляющий Кузбасстреста Бажанов встречает Себальда со сдержанной любезностью.

— Но знаете ли вы, товарищ Рутгерс, что у руководства Кузбасстреста есть серьезные соображения, по которым мы считаем нецелесообразным передать вашей колонии предприятия Кемеровского района? — говорит он.

— По этому вопросу имеется решение СТО, — возражает Себальд.

— Я ничего не понимаю, — возмущается Бронка по дороге на вокзал. — Он ведь не связан с прошлым, как инженеры в Надеждинске. Он коммунист. Почему он против?

— У него другой взгляд на вещи. Может быть, не верит в наши силы, может быть, считает, что без иностранного капитала не обойтись и нужна простая концессия, или хочет справиться сам, своими силами.

В конце мая прибыли в Томск. Барта и дети остались здесь: в Кемерове еще нет средней школы, которую должен посещать Вим. Себальд и Бронка поехали дальше.

Какой сюрприз готовит Кемерово? Около ста эмигрантов-сезонников, присланных из Москвы, работают там с декабря. Удалось ли Хейвуду справиться с ними?..

Себальд знал быт американских сезонников. Зимой они пилят и рубят лес. Живут в бараках, которые сами построили. Холод такой, что стволы звенят. Здоровенные, крепкие, независимые парни, сами себе хозяева. Весной и летом они отправляются на восток, работают в крупных сельских хозяйствах, опять далеко от хозяйского глаза. Здесь они становятся шоферами, трактористами. Они привыкли к этой свободной жизни, большинство из них тяготеют к анархистам. Как и Хейвуд, они члены ИРМ.

Ранним утром Себальд и Бронка начали первый обход Кемерова. С высокого правого берега они увидели поселок, лежащий на низком левом берегу Томи. Маленькие деревянные дома с подслеповатыми оконцами, порой окруженные огородиками. Несколько деревьев, кустиков. В конце селения длинные кирпичные строения, предназначенные под мастерские. Большинство мастерских не работает. В стороне каменные фасады начатых до войны химического завода и электростанции. Строительство давно заброшено, лишь две огромные трубы смотрят в небо,

А здесь, на правом берегу, круто обрывающемся в реку, каменный дом бывшего управляющего концессией «Копикуз». Вдали видны деревянные вышки шахт, одноэтажные деревянные дома служащих Кузбасстреста. Ближе к лесу большой незаконченный двухэтажный дом — первая работа американских сезонников. По обеим сторонам Томи в вагонах, в палатках живут колонисты, недавно приехавшие из Америки. Лишь немногим нашлось место в бараках. Изредка по канатной дороге над рекой проплывает вагонетка, груженная углем, и пустая возвращается обратно.

Колонисты уже ждали приезда Рутгерса. На него посыпались жалобы, обвинения, упреки:

— Паровые котлы, станки, машины валяются беспризорными.

— Нет порядка, нет руководства.

— Нам не дают работы!

И во всех жалобах — на английском, немецком, голландском, венгерском — одно и то же имя: Ангевич. «Ангевич не дает нам работать». «Ангевич не пускает нас к машинам».

Первая группа колонистов — 62 человека — прибыла в конце мая, недавно приехали еще 100, и все твердят одно: «Мы болтаемся здесь, как бездельники».

— Вот посмотрите. — В руку Себальда ложится бумажка. В ней черным по белому:

«Американский колонист Джон Вебе по небрежности и неумению неправильно включил мотор в лесопилке и сжег его. По вине этого неквалифицированного рабочего предприятию нанесен большой ущерб. Впредь всем приехавшим из-за границы колонистам строго запрещается работа у машин и во всех мастерских Кемерова.

Ангевич, управляющий Кемеровского района.

Кузбасстреета».

— А Хейвуд? — спрашивает Себальд. — Разве он не мог отстоять ваши права?

— Что Хейвуд! Он торчит у своих сезонников. Больше ему ни до чего нет дела.