Рутинная работа

Наконец, когда мы оказались наверху я смог разглядеть посадочную площадку. От увиденного мне стало еще хуже, чем было. Передо мной была полностью разрушенная посадочная площадка. А метрах в двухстах от нее лежала груда обломков, по сохранившейся кое-где краске это были останки нашего спутника.

– Он прилетел, никому ничего не сказав. Спокойно пристыковался согласно процедуре и начал дозаправку. А затем уже из диспетчерской дал старт полностью заправленному и закрепленному на поверхности спутнику. – Гарсон без лишних прелюдий начал свой рассказ.

– Кто, о ком ты? – самые страшные мысли поселились в моей голове. Неужели опять он, опять рыжий?

– Селиванов. С ним что-то произошло. – Я выдохнул с облегчением, хотя это было абсолютно неуместно.

– А вездеход? – я указал пальцем на сломанную «Мальту».

– Так это тебя привезли. Он давно так стоит. Бернар так гнал, что подвеску разбил и снова движок угробил. Так спешили, что бросили его до поры снаружи. Хотели взяться, когда вы с Раджичем домой улетите. Хотя теперь все бессмысленно.

– То есть?

– Как ты теперь взлетишь с поверхности? Нет ни спутника, ни пилота, ни площадки.

– А на первой базе?

– До туда еще надо добраться. Вездеход, последний из функционировавших, как раз у гаража стоит. Я, может, и подлатаю, но Бернар… – Гарсон махнул рукой.

– Что же делать?

– Ничего. Мы погибли, Алекс. Он повредил станцию, он лишил нас спутника. А парой выстрелов в главный компьютер из пневматического пистолета, не оставил нам шансов дотянуть до межпланетника. Все сейчас на аварийном питании, а то скоро откажет.

– Гарсон?

– Дальше хуже. Затем он прошел по помещениям базы. – Гарсон вообще не обращал внимания на то, что я стою рядом с ним. Просто говорил, как диктор по ТВ. – Первым ему попался под руку Раджич. Он просто вогнал ему столовый нож в глаз. Ни слова не обронил. Раждич так и умер, с удивлением на лице. Затем Фрам. Этот ублюдок разрезал ему горло просто так, без ярости, без криков, просто ударил ножом и все. Но Фрам сумел отползти и включить тревогу. Мы все прибежали по тревоге. А Селиванов как раз достал пневматический пистолет. Первым в коридоре оказался Бернар, ему он отстрелил ноги. Выстрел получился неудачным, видимо Артем не удержал пистолет в руках и оружие откинуло в сторону. Но он не успокоился и пошел, очевидно, добить Фрама, а потом расправиться с тобой и Пересом. Здесь-то я и подоспел. Я по пути подобрал тот самый пневматический пистолет и выстрелил просто навскидку, когда Артем открывал дверь медблока. Его голова… Я убил человека, Кириллов.

– Гарсон, это было необходимостью. – Мне никогда не доводилось испытать то, что ощущал сейчас Гарсон. И мне бы не хотелось ощутить это. Пускай Селиванов, очевидно, сошел с ума, но он оставался человеком, жизнь которого окончилась по воле Гарсона.

– Пускай так. Но теперь-то все кончено. Ничего не остается делать, Алекс! Только умереть так, чтобы не мучиться. Не поеду я с тобой на Ио, малыш.

– Что?!

Но, я слишком медленно осознал что собирается сделать Гарсон и был просто не в состоянии что-то сделать. Внезапно Гарсон резко рванулся в сторону от меня и сорвал крепление шлема. Он хотел скинуть его с головы, но не успел, он на секунду замер в стоячем положении с руками у шлема, а потом закачался и упал на живот.

– Гарсон!?

Я слишком хорошо знал, что он мертв, но почему-то упорно не хотел в это верить. Я потряс его тело, но оно уже было бездыханным и затвердевшим. Космос убивает меньше чем за секунду, здесь нет шансов на спасение. От отчаяния я схватился за шлем. Господи! Гарсон умер, на базе остались только я, Перес и Бернар, и последний вероятно не выживет. Что же теперь делать? Для меня одного, всего этого слишком много. И я вдруг ощутил рукой, что лежала на шлеме, защелку крепившую шлем к скафандру. На секунду я согласился с тем, что это, в принципе, неплохой выход. Но тут же одернул руки от шлема, чтобы избежать соблазна идти по легкому пути.

Но что же теперь делать? Голова не варит, кажется, сейчас меня вырвет. Меня замутило еще сильнее, теперь то, что я видел, стало вместо слишком четкого, наоборот очень мутным. Нет, даже не так, я просто очень долго фокусировался на предметах. Целую секунду я видел их нечетко и только потом объект становился различим. Я сделал неловкий шаг, к краю холма. Как вдруг Гарсон зашевелился.

– Что же ты наделал, Алекс? – сказало тело Гарсона, ворочавшееся на льду и силящееся неловко встать.

– Что?

Если я скажу что испугался, то совру. Я пребывал в настолько высокой степени испуга что, отпрыгивая от ворочающегося трупа, толкнулся ногой, которой не было. Мне повезло в том, что я при этом не упал. Ибо падение в таком скафандре неминуемо окончилось бы для меня трагедией.

– Алекс, зачем ты делаешь это с нами? – Труп Гарсона продолжал вертеться на льду.

– Гарсон, я не понимаю?

– Почему ты заставляешь нас делать это?