RUтопия

Все больше подозрений в том, что на территории Сибири случился пассионарный толчок. Здесь появляется все больше талантливых и энергичных людей. В федеральном центре, наоборот, налицо деградация и разложение. Это очень бросается в глаза при перелетах Красноярск-Москва и обратно. Словно сообщение между двумя вселенными. По идее, в центре власти люди должны быть качественнее, сильнее, на окраине — слабее и бестолковее. На самом деле, все наоборот. То есть, не как в Британской империи времен расцвета — невозмутимые джентльмены, бесстрашные пираты, верные правительственные войска и чахлые аборигены, смуглые прокаженные, раздробленные индейцы. А как в Римской империи времен заката — развращенные, изнеженные патриции, обожравшиеся устрицами граждане и сильные, вольные и волевые варвары.

В отношении сибиряков к москвичам господствует не антигосударственнический пафос, а подозрение в том, что жители метрополии предали нас. Им нельзя доверять. Они лукавы и корыстны. Власти неадекватны. Сибиряки не хотят терять великую страну и замыкаться в ограниченном пространстве, пусть с нефтью и газом. Просто центр власти может изменить свое место. Причем сам собой. Постепенно. На абсолютно новых основаниях, свойственных именно двадцать первому веку.

Это самостоятельное, могучее, матёрое сибирское самосознание совершенно не укладывается в рамки банальной рациональности. Независимые социологи, проводившие в 2000 году в Сибири свои исследования, были несказанно поражены парадоксом, когда на такие «полярно противоположные» вопросы, как: «Хотите ли вы жить в великой и мощной стране?» и «Хотите ли вы отделиться от Москвы?» они получили одинаково твердое «Да!», близкое к 90 %…

* * *

Это уникальное самосознание первыми сформулировали лидеры сибирского областничества — Григорий Потанин, Николай Ядринцев, Афанасий Щапов и др. Они прекрасно знали европейскую интеллектуальную жизнь своего времени — но уже тогда были свободны от довлевшего в ней «лево-правого» дуализма. Есть сведения, что на ранней стадии на это движение существенно повлиял «отец русского анархизма» Михаил Бакунин — но в отличие от него они были куда большими почвенниками и традиционалистами.

Областники впервые повели речь о том, что богатейшие ресурсы Сибири должны служить в первую очередь самим сибирякам, и что интересы всей России заключаются именно в процветании самостоятельных областей (отсюда и их самоназвание). Это было своего рода воскрешение на новом историческом этапе древнерусского, новгородского проекта — России не как централистской империи, но континента самоуправляемых княжеств. (-> 3–1) Сибирь, по мнению областников, оставалась бы «нераздельною частью» такой России, но при этом представляя собой достаточно обособленную область как по своим историческим, географическим и общественным условиям, так и по экономическим интересам.

По существу, это был проект, близкий тому, в который постепенно превратился англоязычный мир, — Британия, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия дорожат своим культурным и языковым родством, но при этом не приветствуют чей-то колониальный централизм в своем сообществе. Эта сетевая, трансрегиональная стратегия напоминает и современный европейский регионализм, стремящийся к прямому общению регионов без посредничества какой бы то ни было метрополии.