Ружемант

У Белки не было шока, только расстройство: выходное платье было единственным. Она не говорила, сам догадался…

На улице стемнело. Бейка требовала вернуться до отбоя. У нас было еще два с половиной часа свободного времени.

«На-Дежка!», куда приволокла нас Ириска, оказался самой обычной растаможкой.

«Здесь дешевле», — гордо заявила ИИ, и спорить было бесполезно.

Да и незачем. Магазин буквально на входе похвастал, что социальные скидки для солдат распространяются на одежду. Хочешь кружевное бельишко? Воюй-мама, не горюй!

По дороге я отвлекал Белку от случившегося пустыми разговорами, но тщетно. Если до теракта в торговом центре она открывала передо мной душу, сейчас как будто наоборот, закрывалась в себе.

Но у нее тут же загорелись глаза от обилия того, что лежало на витринах. И сразу потухли: за своего «Вождя» она уже расплатилась. У нее-то чип привязан к счету, да и стрелять, не купив, она бы не смогла. Не ружемант же…

— Выбирай, что понравится, — шепнул я ей на ухо. Мне-то легендарка досталась на халяву, деньги были.

Она в привычной манере хотела возразить, что дорого, но я приложил палец к ее губам, заставил умолкнуть. Подтолкнул легонечко к двери, выбивая прочь неуверенность.

Кассиры смотрели на нас, витая в облаках. Одной виделся злостный, нахальный искуситель. Подхватил девочку-простушку и жаждет купить ее за дешевые шмотки. Вторая… а хрен знает, не умею читать мыслей.

— Вот. — Белка как будто нашла свою мечту. Взамен разорванному выбрала яркое, небесно-голубое, с цветами по подолу платье.

Юркнула в раздевалку, скинув ставшее ненужным тряпье. Я сразу понял, что отсюда она уйдет именно в нем. Хочет похвастать обновкой перед всем миром. А может, просто желает вцепиться в собственное крохотное счастье и никогда его не снимать.

Из магазина шли в приподнятом настроении. Как жаль, что всегда найдутся те, кто его испортит.

Смех Белки, счастливый, прекратился, едва на горизонте замаячили три расфуфыренные девицы. Изменилась в лице, взяла меня за руку, прильнула грудью. Как будто хотела спрятаться за меня от них. Осмотрелась по сторонам, но бежать из сквера, где мы оказались, было некуда.

Они заметили ее и узнали. Улыбки довольных хищниц легли на размалеванные лица.

— Девоньки, глядите! Это же наша побирушка Светлана!

Говорили громко, никого не стесняясь. Хотели, чтобы слышали все. Все, как принято в таких случаях, предпочли молчать и глазеть.

Белка, способная без труда выпустить механические потроха порождению оружейной чумы, молча опустила голову.

Меня мягко отстранили в сторону, одна из них позволила себе заставить меня попятиться. Уткнулась в меня массивной, затянутой в кожаный топ грудью.

— Где ты откопала себе такого красавчика, Света? Тебе не к лицу. А что на тебе надето? Это что, из «На-Дежки»?

Заливистый, противный смех.

Прошлое, о котором Белке бы хотелось забыть, настигло ее там, где она ждала меньше всего.

Дернули за подол только что купленного платья.

— Пустите…

— Зачем тебе эта рванина? Лучше ходить нагишом, чем в этом тряпье. А ты что думаешь, красавчик? Зачем тебе эта маленькая замухрышка? Это дешевая прошмандовка — ни кожи, ни рожи. Давай разденем ее и выкинем, как мусор? Она же им и является!

От ее голоса у меня вяли уши. Я оттолкнул от себя девицу, да так, что она споткнулась, шлепнулась на пятую точку.

— Охерел?

— Херами, дорогуша, ты со своими подружайками обедаешь.

На моем лице повисла издевательская ухмылка. Я подступил к Белке — насмешницы поспешно ретировались. Зашипели, словно змеи.

— Да ты хоть знаешь, кто мы, козел?

Я развел руками. Сейчас побеждать будем языком: не вечно же орудовать кулаками.

— Первые шмары на районе? Готовы запрыгнуть на первую попавшуюся на глаза кочерыжку.

Она захлопали глазами. В своей бессильной ярости страшно напоминали Лизоньку.

— Я тебе морду расцарапаю, козел!

Словно фурия, встав, обидчица Белки двинулась на меня с когтями наперевес.

Ну тут даже говорить не о чем. Перехватил ее нападку, угомонил несильной, мокрой затрещиной по щеке. Соломенным чучелом, она рухнула в траву. Подломился модный, брендированный каблук. Полный комплект был на ее лице: слезы, сопли — играла на смотревшую на нас публику. Хотела отыграться чужим осуждением.

Две ее подружки застыли, не решаясь повторить участь. Ждали, когда отвернусь, не надеялись на отпор. Бросали взгляды в сторону Белки, лелея мысли уже досадить не ей — мне, но через нее.

Твердым шагом я направился к Белке, заставил их отпрянуть от нее прочь. Ухмыльнулся. Буду говорить попроще — умного эти дуры не поймут.

— Если ее раздеть, у нее хоть душа будет. А что есть у вас, кроме тряпок и пустых понтов?

— Мой парень твою рожу превратит в хлам! Ты будешь на коленях пощады просить! Ты мне каблуки лизать будешь, утырок!

Слезы и сопли сменились пустотой угроз. Униженная элита пыталась встать на ноги, но всякий раз вновь падала. Не обратил внимания. Развернуться и уйти, всего-то и делов — и пусть гавкают в спину, словно шавки.