Ружемант

— Не всякая пропаганда — ложь, мальчик. Там… красиво, хорошо, но только если тебя признают особенным. Остальных ждет участь собственности. Этакая квазисвобода…

— Разве у нас лучше?

Бейка прищурилась, вопрос ей был не по вкусу. Сглотнул, поспешил объясниться.

— Зверолюди. У меня у самого есть кошкодевочка в прислуге. Разве это не то же самое?

— Твоя служанка решила остаться с тобой по своей воле. Я могла бы сказать, что не знаю, принуждал ты ее подписывать отказ или нет. Но знаю — не заставлял.

Она замолчала, подбирая слова для следующего ответа. Покорно ждал: если буду бомбардировать одним вопросом за другим, получится каша.

— Ты прав и не прав, Потапов. То, что здесь зовешь рабством, там величают свободой. Готов променять самосознание на право получать питательный пакет три раза в день?

— Питательный пакет?

— Все, кому не повезло родиться в Царенате чуть выше определенного ранга, людьми не считаются. Вещи, безвольные игрушки. Да, у тебя будет крыша над головой и еда, но ты будешь мечтать о строгой хозяйской руке. Жаждать указаний: сидеть, лежать, спать по команде. Назовешь это жизнью?

Покачал головой.

Учитывая то, что рассказала мне Влада, мы боремся за возможность оставаться людьми, не вещами.

— Что связывало вас с Витом? Он так… ненавидел вас…

Бейка выдохнула, отвернулась.

— Много он тебе рассказал?

— Достаточно.

— Тогда ты знаешь, что я урожденная царенатка. Из благородного рода магов. Видишь ли, Потапов, мы были с ним друзьями еще в детстве.

«Боишься, что будет как в прошлый раз? Что тебя побьет девчонка?»

— Были друзьями в детстве, сидели за одной партой. Хочешь, я навалю тебе подростковой чепухи про первую влюбленность?

Отрицательно мотнул головой.

— Правильно, что не хочешь, рядовой. Тогда просто поверь на слово: у него она не прошла. А потом перетекла в иную стадию. Догадаешься какую?

Ненависть, в какую же еще…

— Эти руки… получила их его стараниями.

— Он убивал вас?

— И не раз. Не забывай, мальчик, он все-таки маг. И с магами в друзьях. Обрек меня на проклятие, когда я решила сбежать из Царената. Выяснилось, что соседний народ, который мы привыкли ненавидеть, не так уж и плох, а в человечности сумел превзойти наш собственный.

— В Москве знают? — Вопрос напрашивался сам собой.

— Что я царенатка? Знают, это не было большой проблемой. Во мне не видели ни угрозу, ни шпиона. Я лишь обзавелась нужными связями, решила сделать маленький девчачий уголок. Слышал про Понасенково?

Кивнул: слышал, но лишь от Белки.

— Не самое приятное местечко по рассказам.

— Слишком мягко сказал, рядовой. Многие девчонки шли на преступления невольно, не потому, что жаждали резать, убивать и грабить. Просто солнце счастья в России каждому по-разному светит. Я вытащила столько девочек оттуда, сколько смогла.

— Не любите мальчиков?

— Поверь, Потапов: вас и без меня есть кому защитить. За них же не заступится никто кроме меня.

Вот и поговорили. Над многими «и» появились жирные точки. Но я не унимался.

— Скарлуччи искал сердце, чтобы вас уничтожить. И нашел…

Она поймала мой взгляд, устремленный в неглубокое декольте. Будто в самом деле ожидал увидеть там сияющую сферу… Бейка ухмыльнулась.

— Верно. Но на деле — оно не мое. Ты знаешь сказку про восемь отважных девиц?

— Только про Белоснежку и семь гномов.

— Ты точно в Москве рос, Потапов? От твоего дома до проспекта Восьми не так далеко. Ну слушай. Во времена войны ружемантов здесь был блокпост. Набрали из кого попало: восемь девчонок, один старшина.

— «А зори здесь тихие»?

Бейка вопроса не поняла, продолжила.

— Они стояли насмерть. В честь них здесь возвели эту часть. Так получилось, что бежать мне удалось лишь досюда. Проклятие Вита настигло меня здесь. Я привязана к этому месту.

— Ничего не понимаю, — покачал головой. Отлично же помню, что меня она забирала в Москве. Мы далеко от столицы или нет? Ехали тогда лишь пару часов…

Бейка сразу поняла, о чем я.

— Видишь ли, рядовой, мое перемещение не ограничено этой частью, это верно. Но чем дальше от нее, тем слабее становлюсь. Уничтожить часть, разнести все по кирпичику — и тогда меня не станет. Но и в обратную сторону: умру я, погибнет и часть. Считай, что Бейка, которую ты видишь перед собой, — это не та, что бежала из Царената. А воплощение девяти девчонок.

Девяти? Нахмурился, но тут же понял, о чем говорит.

Еще же и Шарлинн.

— Сердце — это нечто, что удерживает меня в этом мире. Позволяет восстанавливать прежний облик. Разрушить его можно, разорвав магическую цепь. Лучше скажи, что ты сделал? Как помешал Скарлуччи?

— Ружеклятье. Оно портит оружие. Магия — оружие чародея.

Она задумалась лишь на миг.

— Интересная гипотеза. Мне не приходило в голову, а в архивах ничего на этот счет не значится. Маги победили ружемантов, потому они и на вершине аристократической цепи.

— Просто никто не пробовал раньше? — предположил, удостоился уничижительного взгляда.

— Ты нравишься мне наивным, Потапов. Но не глупым. Понимаешь?

Выдохнул: тут и дурак поймет.

— А мое состояние…

— В котором ты отбил вражескую атаку, а после навалял Скарлуччи?