Ружья Авалона

— Ты не поддержал Эрика, когда он объявил себя королем. — Я пытливо посмотрел на Бенедикта. — Скажи, ты окажешь ему помощь, если будет сделана попытка скинуть его с престола?

— Я уже говорил, что считаю его регентом. И независимо от моего к нему отношения, я не хочу междоусобиц в Амбере.

— Следовательно, ты окажешь ему помощь.

— Я сказал все, что хотел сказать. Ты волен оставаться в Авалоне, сколько пожелаешь, но я не позволю использовать его как плацдарм для нападения на Амбер. Это ясно?

— Вполне.

— Вот и отлично. А раз мы так хорошо поняли друг друга, ответь мне, ты все еще намерен здесь остаться?

— Не знаю. Твое желание избежать междоусобиц дает гарантии только Эрику?

— Не понимаю. Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что во имя спокойствия ты можешь принять решение вернуть меня в Амбер силой. Но если со мной попытаются сделать то, что уже один раз сделали, я натворю таких бед, перед которыми любые междоусобицы покажутся тебе веселым пикником.

Бенедикт покраснел и опустил глаза.

— Я не хотел сказать, что предам тебя, Корвин. Неужели ты думаешь, у меня нет сердца? Я не допущу, чтобы по моей вине ты попал в тюрьму или ослеп... Если не хуже. И я с радостью приму тебя как гостя, но только оставь, пожалуйста, и свое тщеславие, и свой страх на границе моего государства.

— В таком случае я остаюсь, — сказал я. — У меня нет армии, и я не собираюсь набирать ее в Авалоне.

— Я рад.

— Спасибо, Бенедикт. Хоть и не ожидал тебя здесь увидеть, я тоже рад нашей встрече.

Он снова покраснел и кивнул.

— Взаимно. Неужели я первый из нас, с кем ты встретился после побега?

— Да. И меня интересует, как поживают мои братья и сестры. Что новенького?

— Никто не умер.

Оба мы усмехнулись, и я понял, что Бенедикт не собирается со мной откровенничать. Он вообще не любил сплетен и слухов и предпочитал больше молчать. Что ж, его право.

— Я останусь в районе пещер еще на неделю, — сообщил он после непродолжительного молчания. — Хочу убедиться, что все в порядке.

— Разве это не очевидно?

— Думаю, да, но я не хочу рисковать. Неделя — не срок, а я должен быть уверен, что с ведьмами покончено.

— Осмотрительность... — пробормотал я.

— ...И если ты не жаждешь жить походной жизнью, отправляйся прямо в Авалон. Неподалеку от города у меня есть небольшое поместье. Надеюсь, оно тебе понравится.

— Спасибо, Бенедикт.

— Утром я набросаю тебе карту местности и дам письмо управляющему, а когда покончу с делами приеду и тоже как следует отдохну.

— Вот и отлично.

— Тогда подыщи себе в лагере место для ночлега и ложись спать. Смотри, не пропусти завтрак.

— Постараюсь. Ты не возражаешь, если мы устроимся на ночь там, где оставили седельные сумки?

— О чем ты говоришь! — воскликнул он, и мы допили вино.

Выходя из палатки, я высоко поднял полог и сжал большой кусок полотна в руке. Бенедикт пожелал нам доброй ночи и вернулся к столу, не заметив образовавшегося сбоку отверстия.

Я соорудил постель справа от седельных сумок и постепенно стал их подтаскивать, роясь в вещах. Ганелон с любопытством на меня посмотрел. Я кивнул и указал глазами на палатку. Он задумался, кивнул в ответ и тоже постелил правее.

Я прикинул расстояние на глазок, подошел к своему спутнику и громко спросил:

— Не возражаешь, если мы поменяемся местами? Мне здесь больше нравится. — Для полной ясности я ему подмигнул.

— Мне безразлично, — так же громко ответил Ганелон и пожал плечами.

Одни костры погасли, другие угасали — солдаты улеглись спать. Часовые не обращали на нас внимания, в лагере было тихо, на небе — ни облачка, лишь слепящая синева звезд. Запах дыма и влажной земли приятно щекотал мне ноздри, напоминая об иных временах. Я очень устал.

Но вместо того чтобы закрыть слипающиеся глаза, я положил под голову жесткую седельную сумку, набил трубку и закурил.

Мне дважды пришлось переменить позу — Бенедикт все время ходил по палатке и на какое-то время вообще исчез из поля зрения. Очевидно, он копался в сундучке, потому что свет дальней лампы заколебался. Затем Бенедикт подошел к столу, освободил его от посуды, отошел куда-то, вернулся и сел на старое место. Я изогнул шею, стараясь не терять из виду его левую руку.

Он листал небольшую книжку или...

Карты?

Естественно.

Дорого бы я дал, чтобы узнать, какую карту он вытащил из колоды и положил перед собой. Дорого бы я дал и за Грейсвандир — на тот случай, если в палатке появится человек, вошедший не через тот полог, в котором я сделал такое удобное отверстие. Я почувствовал зуд в ладонях и подошвах ног, как бывает у меня перед битвой.

Но в палатке никто не появился.

Бенедикт сидел не шевелясь, минут пятнадцать, а затем собрал карты в колоду, запер ее в сундучок и погасил свет.

Часовые продолжали обход. Ганелон храпел.

Я выколотил трубку, повернулся на бок и устроился поудобнее.

«Завтра, — сказал я сам себе. — Если завтра я проснусь живым и невредимым, все будет в порядке»

Глава 5