Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века

Во-первых, Кольт использовал для продвижения своего оружия награды и медали, которыми оно было отмечено. В письме Элише Кольту из Вены в 1849 году оружейник подчеркивал необходимость выставлять свои пистолеты везде, где «награждают золотыми медалями. <…> Эти медали мы должны получить, и я должен иметь их при себе в Европе, чтобы было чем подкрепить репутацию моего оружия, когда я начинаю вещать о нем. <…> В Европе таким вещам придают большое значение»[74]. В 1851 году в лондонском Хрустальном дворце открылась первая из многих международных выставок, устроенных по образцу традиционных торговых ярмарок. Хрустальный дворец предоставил Кольту – как позднее другие международные выставки будут предоставлять другим поколениям американских производителей оружия – возможность продемонстрировать свое оружие и технологии его производства[75]. На выставочной площадке собирались толпы желающих увидеть револьверы Кольта, сделанные из взаимозаменяемых деталей. По словам одного из зрителей,

Старый Свет еще не осознал их достоинств, и грандиозная выставка мировой промышленности предоставила возможность для этого. Невозможно забыть впечатление, которое произвело множество револьверов Кольта. Они были главными экспонатами американской части Хрустального дворца. Выставка сопровождалась совершенно неслыханным ростом спроса. <…> Этот револьвер взяли на вооружение офицер, путешественник, эмигрант и даже предусмотрительная экономка, не желающая сдаваться на милость грабителя [Colt and His Revolvers 1854: 120].

Во-вторых, Кольт постоянно посещал мировые столицы и встречался с политическими лидерами. Представившись, он преподносил главе или потенциальному главе государства футляр с персонально изготовленным оружием, украшенным богатой гравировкой. В 1853 году, например, он подарил Лайошу Кошуту пару револьверов в футляре «в знак глубокого уважения и почтения», добавив, что он надеется, что тот когда-нибудь посетит его завод[76]. В наши дни такие подношения выглядят типичными рекламными акциями, но подарки возможным покровителям являются одной из старейших форм деловых отношений. Ну а Кольт «вернулся в Хартфорд с полными карманами заказов из России, Турции и других держав»[77]. На аудиенциях у европейских коронованных особ Кольт удачно играл роль «энергичного простолюдина, поднаторевшего в механике». Несомненно, эти щедрые подарки с лихвой компенсировали манеру поведения, весьма несхожую с этикетом европейского офицерства. Как сам Кольт, возможно не без кокетства, признался принцу Мюрату по поводу аудиенции у Наполеона III: «Я должен в то же время извиниться перед Его Величеством и Вашим Высочеством, если я по своим республиканским привычкам обращался к высочайшим персонам не так, как полагается, поскольку я совершенно незнаком с придворным этикетом»[78].

Истинные или наигранные, но «республиканские привычки» не мешали ему вести дела с самодержавными монархами. К тому же Кольт очень хорошо понимал важность социального статуса. Он никогда не служил в американской армии, но в 1851 году Томас Харт Сеймур, губернатор родного штата Кольта, назначил его адъютантом-подполковником (lieutenant colonel) в ополчении штата Коннектикут. Приставка «под» (lieutenant) вскоре оказалась благополучно забыта, а вот фиктивное звание полковника он сохранил за собой до самой смерти. На бельгийского инспектора по боеприпасам Тома Анкетиля, настороженно воспринимавшего безудержные восхваления качеств револьвера Кольта, оно оказало требуемое воздействие: «Кольту повезло еще до того, как он сделал свой револьвер: он был полковником американской армии, занимал высокое положение в военных кругах». Несомненно, воинское звание помогало простолюдину добиваться «аудиенций у коронованных правителей Европы» [Rosa 1976: 28; Anquetil 1854: 16–17].