Рваные души

Эту шинель Семеныч снял с солдата, сраженного наповал из пулемета прямо во время начала последней атаки. Тот только выпрыгнул из окопа, как тут же схватился за грудь и рухнул вниз, мешая выбраться остальным. Кто-то швырнул его мертвое тело к задней стенке, там его и нашел Семеныч, когда вышел по нужде. Шинель показалась ему весьма неплохой – всего-то два небольших отверстия, вот он и прихватил ее с собой, пока на нее никто не позарился, а такие наверняка бы нашлись. Он замечал, что Владимиру с его ростом трудно спать под одной шинелью: то голова торчит, то ноги. Этак недолго и заболеть. Вот и озаботился дополнительной шинелькой, чтобы тот мог потеплее укрываться.

– Саша, сейчас пойдем к Макарычу, разузнаем свежие данные, заодно посмотришь местность.

Подпоручик Анатолий Макарович Стуков командовал разведывательной командой батальона. Вот это была поистине известная личность. Не только в батальоне, но и в корпусе о нем ходили легенды. Сам командир дивизии несколько раз хотел забрать Макарыча к себе, но Орлову удавалось правдами и неправдами отстоять его в своем батальоне. Настоящий сибиряк-великан. Ростом чуть больше двух метров, широченный в плечах, человек неимоверной силы. И гвоздь спокойно в узелок завязывал, и подковы разгибал. Смотришь на него – лицо совершенно спокойное, лишь чуть напряжется венка на шее, и все – разогнута подкова. Прирожденный охотник, проведший свою молодую жизнь в сибирских лесах, он имел такой нюх, что могла позавидовать любая ищейка, спокойно читал следы, на спор со ста метров попадал из винтовки в центр медного пятака. И при всей своей кажущейся неповоротливости мамонта умел двигаться как кошка: быстро, бесшумно, незаметно. Призванный на Русско-японскую войну, благодаря своей немыслимой храбрости был по рекомендации командира корпуса величайшим соизволением самого императора произведен в прапорщики, а потом в подпоручики. Один из старожилов, который служил с ним под Порт-Артуром, рассказывал такую историю. Мол, как-то между боями сидели они с Макарычем около костерка и варили кашу из остатков раздобытого по случаю пшена. Сидит, значит, Макарыч и кашу помешивает, чтоб не пригорела. Вдруг как из-под земли выскакивает перед ними странный японец весь в черном: на ногах мягкие туфли черные, на руках перчатки черные, даже голова чем-то черным перемотана, только косые глаза через щелочку смотрят. И давай шипеть, подпрыгивать, руками и ногами движения такие чудные совершать, и все на Макарыча наскакивает, как молодой петушок. Ну, Макарыч одной рукой продолжает кашу мешать, а другой рукой так тому попрыгунчику меж глаз зарядил, что он упал и к вечеру, не вставая, помер. Приезжали какие-то высокие чины из самого корпуса, все вокруг япошки ходили и языками щелкали, а потом командир корпуса Макарыча к себе вызвал, пять рублей ему пожаловал и ведро водки. Правда это или нет, уже никто не знает, но эта история всегда имела большой успех, особенно у пополнения. Макарыч же на все вопросы только молча улыбался, порождая тем самым все больше и больше различных версий этого эпизода. В последней, которую слышал Владимир, Макарыч на вертеле жарил теленка, а японцев был целый взвод с саблями и винтовками.

Макарыча они застали на прежнем месте, там, где окоп шел по небольшому пригорочку. Он стоял пригнувшись и при помощи бинокля рассматривал что-то в немецких позициях, делая пометки на листке школьной тетради. Увидев Владимира, он попытался было выпрямиться, но Владимир быстро махнул ему рукой, предупреждая это желание.

– Здравие желаю, ваше благородие, – басом прошептал подпоручик Владимиру, одновременно рассматривая Александра, словно пытаясь угадать, что за человек стоит сейчас перед ним. Как всякий большой и уверенный в себе человек, Макарыч излучал то добро, которого так не хватает мелким и завистливым людям. Макарыч не любил, когда его называли по имени-отчеству. В этом он видел некий формализм. Все, кто его знал, звали его просто Макарычем.

– Здравствуй, Макарыч, – ответил Владимир, – какие вести с той стороны?

– Мои бездельники, – так Макарыч ласково называл своих разведчиков, – засекли две новые пулеметные точки. Одна левее поваленной сосны, а вторая метров двадцать левее валуна.

Владимир хорошо знал эти ориентиры, так что представить, где находятся эти новые источники смерти, ему не представило труда.

– Старые точки восстановили?

– Не все. Хорошенько мы их повзрывали прошлый раз, – ответил Макарыч с нескрываемым удовольствием, – те, что восстановили, жиденькие совсем. Похоже, с лесом у них проблема. Еле-еле землей прикрыли, как карточные домики. Дунешь – развалятся.

«Вот только было бы чем дунуть», – подумал про себя Владимир, а вслух сказал:

– Ну давай на карте отметим. – Они присели на дно окопа и принялись наносить на карту новое расположение огневых точек немцев.