Рваные судьбы

Нюра со стонами поднялась с пола. Каждое движение причиняло боль. Всё тело ныло, из носа и губы текла кровь, голова ужасно болела.

– Слушай, а ты его, часом, не убила? – спросила Нюра, глядя на окровавленную голову Матвея.

– А хоть бы и так, поделом ему. Никто и не заплачет. Он, сволочь, чуть не угробил тебя, – выругалась Лиза и плюнула на неподвижно лежащего Матвея. Пойдём отсюда скорее, тебе нельзя больше здесь оставаться, – сказала Лиза и взяла Нюру за руку.

Нюра поднялась и со стоном опустилась обратно.

– Осторожно, – подхватила её Лиза. – Давай, я помогу тебе.

Нюра, опершись на её руку, кривясь от боли, потихоньку выбралась на улицу. Там она опустилась без сил на крыльцо.

– Всё, не могу больше, – сказала она.

– Ничего, ничего, – приговаривала Лиза. – Посиди минутку, а я пригоню телегу из сарая.

Лиза оставила Нюру на крыльце, а сама пошла, отвязала лошадь, отвела её к сараю и впрягла в телегу. Затем настелила туда соломы и подвела лошадь с телегой к дому. Нюра сидела там, прислонившись к перилам, и плакала.

– Всё правильно. Ты поплачь, родная, – сказала Лиза, – слёзы успокоят, с ними и боль немного отойдёт. Давай, я помогу тебе забраться в телегу. Осторожно. Вот так. Ты плачь, плачь сколько надо. А я пока отвезу тебя домой. Тебе здесь не место.

Лиза привезла Нюру домой. Нюра, опершись на руку подруги, вошла в родной дом. На пороге их встретила Дуня: она услышала скрип колёс во дворе и вышла навстречу. Увидев дочь в таком ужасном состоянии, она ахнула и бросилась к Нюре, но та её остановила жестом:

– Всё в порядке, мама. Не волнуйтесь. Я просто оступилась в погребе и упала со ступенек. – Её губы скривились в страдальческой улыбке.

Мать подхватила Нюру и повела её в дом.

– Где Гриша? – спросила Лиза.

– Только что вернулся. В сарае коня распрягает, – ответила Дуня.

Лиза нашла Григория в сарае.

– Я сейчас привезла Нюру. Её до полусмерти избил Матвей, – сказала Лиза мужу. – Но я сейчас о другом. Тебе надо съездить туда, посмотреть, что с Матвеем. Я его, кажись, угрохала. Сковородка больно тяжёлая попалась.

– Не понял, – сказал Григорий, удивлённо глядя на Лизу. – Ты чего, шутишь, что ли?

– Это не шутка. – Лиза сдвинула брови. – Я хватила его сковородой по темечку. Езжай, погляди.

– Ты соображаешь, что говоришь?! – закричал Григорий. – Зачем ты это сделала?

– А ты не понимаешь? Совсем дурак? – не сдержалась Лиза. – Он чуть не убил твою сестру. Она там сейчас вся в крови и синяках, а ты говоришь: «Зачем?». Да если б моя воля, его б давно уже не было среди живых. Он страшный человек. Только тебе одному этого не видно. Носишься с ним, как дурень с писаной торбой, дружишь. А он при первом же случае переступит через тебя.

– Да я о тебе волнуюсь, дура, – взволнованно сказал Григорий. – Ты представляешь, что будет, если ты и правда его убила?

– Вот езжай и посмотри, а тогда и представлять будем.

Григорий сел на коня и ускакал. Через минуту он уже был у дома Матвея. В окнах мерцал свет, дверь дома была настежь отворена. Григорий спешился, прошёл двор, заглянул в дом.

– Матвей! – позвал он громко. – Матвей! Эй, есть кто?

Тишина. Григорий вошёл внутрь. Ни звука. Он прошёл сени, вошёл в комнату. Здесь был полный беспорядок: перевёрнутые стулья, скомканные коврики. А посреди комнаты лежал лицом вниз Матвей. Григорий похолодел от ужаса.

«Неужели убила?! Вот дура баба! Чёрт бы их всех побрал», – чертыхался про себя Григорий. Он наклонился к Матвею и увидел у того на затылке запёкшуюся кровь на волосах.

– Ну, всё. Это конец, – произнёс он вслух. – Что ж теперь будет?

Он потянулся руками к Матвею – хотел перевернуть его, но тут Матвей громко захрапел. Григорий от неожиданности отдёрнул руку.

– Вот чёрт, балагур, – он нервно засмеялся, вытер пот со лба и облегчённо вздохнул. – Я тут уже не знаю, что мне и думать, а он спит. Ты слышишь, Матвей?

Тот только протяжно захрапел в ответ.

– Ну, раз так, значит, живой, всё в порядке. Ладно, отсыпайся до утра, – сказал Григорий. – Глядишь, может, и не вспомнишь, почему голова пополам.

Григорий поднялся, чтобы уходить, но тут увидел чуть поодаль на полу сковороду, которую бросила Лиза. Он поднял её и отнёс обратно в кухню. Затем погасил керосинку и вышел, прикрыв за собой дверь.

Дома ждали новостей. Нюру мать с Лизой умыли, переодели и уложили отдыхать. Когда Григорий вернулся, Нюра уже засыпала, но, услышав голос брата, позвала из комнаты. Встать она не могла – всё тело болело, и кружилась голова. Григорий прошёл сразу к ней, следом вошла Лиза. Ничто не выдавало в ней беспокойства, – только складка между бровей и плотно сжатые губы говорили о том, что она напряжена.

– Ну, что там, Гриша? – тихо спросила Нюра, приподняв голову.

– Всё в порядке, жив Матвей, – успокоил Григорий сестру. Лиза облегчённо вздохнула у него за спиной. Григорий повернулся к ней и обнял жену.

– Ну, вы даёте, бабы, – засмеялся он, – такого борова положить! Я захожу, смотрю, лежит. Ну, всё, думаю, укокошили. Зову, он молчит. Башка в крови. Я к нему – хотел посмотреть, дышит или нет, а он как захрапит. Я чуть не свалился от неожиданности.