Рваные валенки мадам Помпадур

– Я владею небольшим издательством, – ответила я, – пытаюсь выжить среди конкурентов, решила сделать ставку на путеводители. Придумала оригинальную форму. Обычно просто указывают музей и его часы работы, а я решила еще взять краткие интервью у ведущих сотрудников, сделать несколько фото, представить хранилище в самом выгодном свете. Вы же вроде заинтересованы в экскурсантах?

– Ну конечно, – кивнула Люба, – все музеи мира зарабатывают на туристах и продаже сувениров. Не могу понять, почему Москва, в которой такое огромное количество уникальных коллекций, не привлекает народ из всех уголков России. Вот, например, американцы озабочены тем, чтобы дети знали родную историю. Школьников из любого медвежьего угла непременно привезут и в Нью-Йорк, и в Вашингтон, проведут по всем значимым местам, начиная от статуи Свободы и Пентагона до музеев, рассказывающих о быте переселенцев. А у нас ребенок из Твери не всегда попадет в Москву, а если уж родители его сюда привезли, то объектом экскурсии станут ГУМ, ЦУМ и прочие магазины. Пересекут Красную площадь, помчатся в торговые ряды, пробегут мимо Исторического музея, даже нос туда не сунут. Ну почему так?

Я вздохнула:

– Наверное, в Америке хорошо развита сеть дешевых отелей, зарплаты у них пожирнее, патриотизма побольше. Я с тобой согласна, надо, чтобы дети изучали историю своей страны и мира, поэтому и озаботилась путеводителями. Хочу предложить и вам. Людям, которые во время посещения экспозиции продемонстрируют мой путеводитель, вы покажете нечто особенное. Вот, например, с галереей современного искусства мы договорились: как только они увидят мое издание, дадут возможность человеку полюбоваться открытками тридцатых годов, они у них не в залах, а в фонде. Понимаешь?

– Неплохо придумано, – одобрила Люба, – но тебе лучше побеседовать с Алексеем Николаевичем Бутровым. Он должен завтра к полудню прийти. Слушай, что мы все о делах, расскажи, как у тебя жизнь течет. Ты замужем? Дети есть?

Я заулыбалась:

– Дочка, зовут Наденькой. Пошла во второй класс, хорошая девочка, но, к сожалению, она родилась слабенькой, долго болела. Мы с мужем ее постоянно лечили, потом нам поставили такой страшный диагноз, что и говорить не хочется. Лейкоз. Тебе лучше не знать, что мы пережили. Но сейчас, тьфу-тьфу, ничего. Хотя, конечно, было очень трудно, больницы, процедуры, не передать словами. Ну и еще я ее избаловала, любые капризы выполняла, ни в чем Надя отказа не знала, только скажет: «Хочу» – мы с отцом в зубах приносим. Сейчас приходится с ее характером бороться, в нашем лексиконе появилось слово «нет», а оно Надюше не очень-то нравится. Крайне трудно правильно воспитывать девочку с тяжелой болезнью, волей-неволей думаешь: сейчас откажу, не куплю ей новый компьютер, а вдруг…

Я махнула рукой и отвернулась к окну, Люба встала, открыла шкаф, достала коробку конфет, банку растворимого кофе, чашки, включила чайник и тихо произнесла:

– Я никогда не верила во всякие чудеса, но сейчас подумала, что кто-то послал тебя сюда специально.

– Точно, – улыбнулась я, – имя ему банк «Маркус». Мне там в свое время кредит на организацию издательства выдали, теперь очень хотят денежки вернуть с немалыми процентами. Поэтому я и мотаюсь в Москву, ищу новые возможности для бизнеса.

Люба насыпала в чашки коричневый порошок.

– Некто специально прислал тебя сюда в самые тяжелые дни моей жизни.

– Что случилось? – испуганно спросила я.

Доброва села на стул и обхватила плечи руками:

– Последний месяц меня постоянно в ознобе колотит.

– К врачу не ходила? Может, у тебя грипп? – выдвинула я глупое предположение.

Люба помотала головой:

– Все намного хуже. Да я готова весь остаток жизни болеть, пусть меня бьет лихорадка, ломит кости. Дело в другом. У меня есть дочка, ее зовут, как твою, Наденькой, и она тоже второклассница.

Я всплеснула руками:

– Ну надо же! Нам понравилось одно имя.

Доброва поежилась.

– Надя больна, у нее лейкоз. Лечение особого результата не дало. Сейчас ее посадили на новое лекарство. Если через две недели врачи не отметят хоть крошечную положительную динамику… хоть капелюшечку… она умрет, как ее брат Сережа.

Люба разрыдалась, я бросилась к ней, обняла и, чувствуя себя полной сволочью, начала утешать, приговаривая:

– Успокойся, ты должна быть сильной, всегда есть шанс. Мою же вылечили. Сотни детей уходят из онкологического центра здоровыми.

Любовь внезапно перестала плакать, вытерла лицо салфеткой и горько сказала:

– Вам повезло, а над нами рок тяготеет. Сначала Сереженька, теперь Надюша. Может, дело во мне? Передала детям кривую генетику. Дурная кровь заразна! Ох, как мне страшно делается, когда про черную кровь думаю!

– Ученые пока не говорят о генетической природе онкологии, – сказала я. – Речь идет лишь о предрасположенности. И у ребенка двое родителей, не следует обвинять исключительно себя.