Рыба

В этот же день отец уехал с рыбаками на острова. Женька остался в тихой деревне с молчаливыми хозяевами-стариками, не расспрашивал их что да как, и они смотрели на него одобрительно, словно он уже знал нечто самое важное. Скучал ли он, собирая звезды и ловя мелкую пикшу на дергалку? Ему казалось - все же скучал.

Когда вернулся отец и они тронулись в Ленинград, Женька, глядя в темное окно поезда, видел эту вечную деревню, в которой не было шума и мелочей, отвлекающих человека от прозрачных восходов солнца, от пылающих на две трети неба закатов, от уходящего и приходящего моря, от древних изб, сохранившихся в первозданном виде, от погоста, где никогда не бывает тесно.

- Ну как? - спросил Женьку отец.

- Занятно, - ответил Женька, негромко похрустывая купленным в ресторане яблоком.

Узнав от Женьки, что на Мурмане ловится семга, бабушка сказала:

- Семга - царская рыба! Надеюсь, вы с Игорем Николаевичем привезли семгу? Ах, не привезли! - Маме бабушка посоветовала: - Тебе нужно дочь родить, непременно. Иначе к старости останешься без понимания. Женька в отца. Ты ему про Фому, он тебе про Ерему.

* * *

На рейде зажглись буи. Узкие тропки бежали по спокойной воде. Мир стал похож на бутыль из темного стекла - вокруг мгла, и лишь вверху - там, где горло, - горит одинокая звездочка. На дне бутылки стоят Куница и Женька, и такое ощущение у них, будто сделаешь шаг - и ударишься лбом о холодную гладкую стену. В поселке перестреливались телевизоры, орали транзисторы и магнитофоны, комбайн "Фоника" пел в вечернем кафе по-польски. Пахло водорослями, прелой водой. Суда и лодки в затоне терлись бортами. Что-то хлюпало, что-то скрипело, вздыхало, все еле-еле, едва ухом уловишь. Звуки поселка и звуки моря не смешивались, не смешивались и запахи.

"Если ветра нет, откуда на воде шевеление?" - подумал Женька. И, словно угадав его мысли, Куница сказал шепотом:

- Мертвая зыбь. Где-то приливы, отливы, где-то подводные течения. Худо-бедно, вода в море всегда перемешивается, иначе бы оно прокисло: сколько в нем всего помирает и отмирает.

Попривыкнув к темноте, Женька различил на рейде рефрижератор, самоходную баржу - танкер, суда небольшие, малой осадки, для прибрежного пользования. Темная бутыль как бы лопнула, открыла для глаз и для ощущений и рейд, и поселок, и весь неусыпный мир.

"Зачем мне, собственно, эта рыба?" - подумал Женька. Куница сказал:

- Раздевайся. Одежду на голову привяжи. С берега не пойдем, пограничники прожектором схватят.

Гася свет буев и еле приметные блики, невесть откуда упавшие на воду, налетел белый луч, впился в бока перевернутых лодок, от них словно пар пошел. Луч дальше тронулся, вскипятил море. Как большущие пузыри, возникали на воде очертания катеров, шаланд и баркасов, повисли в светящейся пелене колхозные сейнеры.

- Под пирсом пойдем и поплывем сначала под пирсом, а как пирс кончится - по открытой воде. Ближе всех "Двадцатка" стоит - у кормы ялик. По-собачьи, чтобы без всплесков. - Куница уже разделся, Женьку ждал. - Ну, - сказал он, - пора.

Они пошли вдоль пирса и, пройдя несколько шагов, забрались под настил, где пахло дегтем и тухлой рыбой. Дно понижалось быстро. Через несколько шагов пришлось плыть. Женька тут же стукнулся лбом в сваю, пирс загудел - ему показалось, - а сам он пошел ко дну. Ему стало страшно, потом смешно, он поправил одежду, закрепленную на голове, пригляделся и как бы осознал окружающее его пространство; вода даже под пирсом, в тени, слабо светилась, бликовала, настаивалась то синим, то коричневым цветом, сваи же были плотными и черными, они четко вздымались и несли на себе тоже черный настил - в щелях светлело небо. Женька неторопливо поплыл за Куницей, не суетясь и от этого приобретая свободу движений. Он видел, где кончается пирс, - там пространство резко светлело. Подплыв к Кунице и уцепившись за сваю, Женька разглядел две пары ног, свисающих над водой. Куница прижал палец к губам.

- Дед, - послышался сверху молодой голос. - Ты испанок видел? - В вопросе слышалась грустная усмешка.

- А где мне их видеть? В нашем лесу они не водятся.

- Что же ты, за весь свой возраст нигде не бывал?

- Где же рыбаку бывать - небось где рыба. С Ильменя на Камчатку пошел, во Владивостоке работал, в Мурманске, в Астрахани, на море Аральском, потом снова на Ильмене, теперь здесь. В отпуск ездил, как водится, на курорт. А испанки... Нет, не встречались. Думаю, бабы как бабы.

- Циник ты, дед, - ответил молодой голос. - Женщин нельзя бабами называть, они будто птички... Ты что, и по телевизору испанок не видел?

- В телевизоре, смекаю, все на один цвет, серые.

- Блондинки тоже бывают. - Молодой вздохнул. - Заработаю, цветной телевизор куплю или в Калининград мотнусь, устроюсь на фрахт, весь мир повидаю.

- Лучше за рыбой иди, в тунцеловы.

- Тунец разве рыба? Это же чемодан, несгораемый сейф. Я рыбу люблю красноперую, с пушистым хвостом... Ленточка есть такая с бантиком, на шляпе. Вот чтобы талию у моей рыбки можно той ленточкой опоясать.

- Русалка тебе нужна, знать...