Рыба гниет с головы

– Так почему тебе, Рубин, попало меньше, чем Милютину, а? – задал странный вопрос Рассказов и вперился своим темным недобрым взглядом в глаза задержанного. – Вместе вмешались, вместе сцепились с пацанами, его ухайдакали бутылкой по голове, а ты как огурец!

– Не понял, – опешил Рубин. – В каком смысле? Он первым кинулся, а я за ним. Почему его ударили? А хрен его знает, могли и меня огреть первого. Просто так получилось…

– Не п… – вдруг заорал в ухо второй, обрызгав Рубина слюной. – Ты с ними в сговоре был! Ты их знаешь! Ну кто они?

– Ты че, охренел? – отстранился Рубин, насколько позволяла спинка стула. – Ты че мелешь? Моего дружка…

Договорить свою полную возмущения реплику он так и не смог. Резкий удар раскрытой ладонью в затылок заставил чуть ли не удариться лбом о крышку стола. Это был не столько болезненный удар, сколько унизительный. Но забыть об унижении заставил второй удар – в солнечное сплетение.

Рубин задохнулся от неожиданности, потому что не успел напрячь мышцы брюшины и ослабить удар. Цепкие сильные пальцы вдруг схватили его за кисти рук и вывернули их назад. Проделано все было мастерски, так что, хотя Сашка Рубин был мужиком не слабым, он ничего не смог сделать. Холодный металл наручников обхватил кисти рук, а потом вместе со скрежещущим звуком пришла острая боль – наручники сжали его руки до отказа.

– Че делаете, гады… – заорал Рубин, но тут рука оперативника сжала его горло, а головы коснулось что-то шелестящее.

Большой магазинный пакет, накинутый на голову Рубину, оперативник стянул на шее. Рассказов зло скалил зубы и держал колени задержанного, чтобы тот не начал драться ногами. Всего несколько вздохов, и пакет плотно облепил лицо жертвы – дышать ему было там внутри уже нечем.

– Давай, падла, колись! – орал в ухо второй опер, державший пакет. – С кем был в сговоре? Кто Милютина по голове ударил? Зачем ты все организовал?

Дикими были обвинения, диким был способ допроса, дикой была сама ситуация. Все было дико, нелепо, как в ином измерении, куда Рубин вдруг неожиданно попал. Куда-нибудь в гестапо, в подвалы НКВД, в камбоджийские застенки Пол Пота. И ощущение нереальности происходящего мешало сопротивляться, подавляло волю, не давало сосредоточиться, собраться с мыслями.

Дальнейшее Александр Рубин помнил, как в тумане. На него орали, требовали признаний, ему угрожали такими нелепыми пытками, что даже не верилось. А потом пришли еще двое. Один, как он понял, был начальником уголовного розыска. И он тоже стал орать и оскорблять, говорить про какую-то бутылку. А потом Рубина повалили грудью на стол и стали срывать с него брюки. Это было унизительно, жутко… Рубин бился с отчаянием обреченного человека, потому что слышал об этом раньше. Из фильмов, из разговоров, из книг он кое-что почерпнул, имел представление, что такое «опустить» мужика, как это делали в колониях. Причем не всегда естеством и не только естественным способом. Очень часто вот так же – черенком швабры, горлышком бутылки.

Рубин орал и бился из последних сил, он сходил с ума от боли в голове, когда его держали за волосы, от унизительного осознания и боли в анальном отверстии, где ерзало стеклянное горлышко… Сколько все это продолжалось?..

А жена дома не находила себе места. Сначала она просто волновалась, считая это состояние вполне естественным. Потом уложила трехлетнюю дочь спать, и ее одолела паника, стал вдруг бить странный нездоровый озноб, халат прилип к спине из-за ледяного вонючего пота. Страх, страх, страх…

Алла схватила телефон и дрожащими пальцами стала набирать номер мобильника мужа. Длинные гудки как будто просверливали ухо и впивались в мозг – Саша не отвечал. Она металась по пустой темной кухне и все время смотрела на часы. В десять часов вечера паника достигла предела. С трудом попадая пальцами в нужные кнопки, Алла смогла наконец отправить Саше эсэмэску, что она с дочерью идет к нему в отделение.

Маленькая Дашулька начала капризничать и никак не хотела вставать. Алла чуть не сорвалась в истерике на дочь, но вовремя взяла себя в руки и, глотая слезы, уговаривала дочь отправиться за папой. Даша расплакалась.

В половине одиннадцатого Алла была уже в дежурной части отдела «Северный». Она чуть не по плечи влезла в окошко дежурного, допытываясь о своем муже. Но дежурный капитан только орал на нее, утверждая, что задержанного по фамилии Рубин у него нет.

Потом откуда-то сверху спустился тот самый парень, который приходил вечером домой к Рубиным вместе с другим, представившимся старшим лейтенантом.

– Я Рубина! Вы приходили сегодня к нам домой с этим, с Рассказовым… – борясь с судорогой, сводившей скулы, выпалила Алла. – Где мой муж?

– Там, – угрюмо повел головой куда-то вверх и в сторону оперативник.

– Пустите нас к нему! – Алла попыталась схватить парня за руку, но он вовремя отшатнулся и открыл дверь на лестницу. – Или пусть он сюда выйдет, к нам!

– Он не выйдет, иди домой! – огрызнулся парень и захлопнул дверь перед носом ополоумевшей женщины.