Рыба, кровь, кости

— А вот наш зеленый мак, Джеков снежный барс, может, и будет. И за это я бы сделал все, что угодно. — Его лицо, похожее на покрытый пушком персик, сморщилось, словно его пропустили через соковыжималку. — Для меня все растения делятся на маки и остальные, прочие растения, не-маки. Эта страсть захватила меня, когда я учился в Кембридже и один друг дал мне голубой мак Бейли. — Он похлопал себя по солидным складкам на животе. — Точно в насмешку, а? Такой толстяк, как я, и влюбился в этот трепетный, прозрачный цветок, похожий на бабочку? Я составил сумасшедший план, готовился специализироваться на редких альпийских растениях, а пока начал свое дело, торговал растениями по почтовым заказам из своей квартиры в Лондоне, проращивая те семена, что мои друзья собирали в глуши. Действительность накрыла меня с головой: у парадной двери стали появляться сорокафутовые грузовики из Италии, приезжавшие за все большими и большими партиями товара; я говорил: «Посмотрите там, наверху, во второй ванной», а сам в это время жонглировал тремя комплектами заказчиков. И все-таки я по-прежнему питаю к маку непреодолимую склонность, как будто встречаю своего человека в толпе. Словно мы были знакомы в прошлой жизни.

Клер прошла еще несколько шагов, не говоря ни слова; молчание ее спутника прерывалось только его пыхтением.

— Если мы найдем этот мак, Бен, и он окажется таким действенным, как предполагает Джек, ты думаешь, ЮНИСЕНС может попытаться получить патент на лекарство от рака?

Бен, казалось, не хотел отвечать, но Клер не отставала:

— Бен?

— Знаешь, Клер, я легко могу представить тебя работающей в судебной медицине. Археология бы тебе тоже прекрасно подошла. Ты в душе копатель. — Он резко остановился. — Это слишком сложный вопрос, чтобы обдумывать его без дозы кислорода и шоколада.

Ожидая, пока он развернет обертку своего батончика, Клер встала на приличном расстоянии от ущелья, которое спускалось слева от них почти отвесным рядом узких гребней.

— Рак не единая болезнь, Клер, так что здесь не может быть одного лекарства, — медленно проговорил Бен, с сожалением слизывая остатки шоколада с пальцев, а ей показалось, что он уходит от ответа так же, как она отошла от утеса. — Однако факты нашей экономики вынуждают фармацевтические компании стараться изобрести «волшебную пулю», способную застрелить рак наповал, даже несмотря на то что эффективные вакцины против малярии и холеры — болезней, свойственных странам третьего мира, — спасли бы гораздо больше жизней. Мы с тобой, ты и я, принадлежим к пушечной культуре.

На это Клер слегка улыбнулась.

— Кристиан вчера говорил о том, чтобы генетически помещать эфирные молекулы мака в повседневную пищу. Вроде как — не знаю, класть их в арахисовое масло, или картофель фри, или что-нибудь в этом духе. Возможно, это продлит наши жизни на сотню, две сотни лет. Ты «за»?

Бен положил руку на сердце.

— Я не Будда, Клер, даже если форма моего тела указывает на генетическое родство. — Он еще раз глубоко вздохнул и устало потащился вверх по склону, поднимая каждую ногу так, словно его ботинки крепились к земле на липучку. — Наши поиски — это поход Запада за Святым Граалем, Вечнозеленой жизнью, страховкой против старения и смерти. Этим мы отличаемся от Востока, хронически незастрахованного места, где люди больше озабочены духовным страхованием.

Клер подумала, что Джек едва ли стал бы платить взносы за духовную страховку.

— Меня в зеленом маке по-настоящему интересует то, — продолжал Бен, — что он может содержать антитело, которое блокирует рецепторы, позволяющие раковым клеткам сообщаться друг с другом. — Он попытался объяснить этот процесс в более доступных выражениях. — Представь себе, что это плохие ребята, которые плодятся как кролики и развращают все общество. Теперь, вместо того чтобы убивать их химиотерапией, ты изменяешь их гены таким образом, что, хотя они по-прежнему несут в себе генетическую мутацию, делающую из них плохих ребят, их можно поместить в нормальное семейное окружение, где им придется вести себя как следует.

— Хорошие ребята, плохие ребята, Бен? Ты же не хочешь сказать, что если опухоли могут исправиться, то, значит, и люди тоже?

— Так далеко мои выводы не идут — впрочем, почему нет? Не исключено, что этот мак сможет предложить эпигенетическое решение…

— А это что такое? — спросила Клер, вспомнив об эпифизе, кусочке колена, который отделился от бедренной кости, прежде чем они начали срастаться.

— Грубо говоря, это воздействие среды, — ответил Бен; в это время они подошли к лагерю, где их уже ожидали остальные члены группы. — Этот мак может заставить опухоли вести себя как следует, тонко настраивая их химическое сообщение со средой. А если раковые клетки способны исправиться, то какого черта не могут и люди?

Приблизившись к ним, Джек резко закончил этот разговор холодным, категорическим замечанием:

— Может, потому, что люди бесконечно сложнее раковых клеток, Бен?

5