Рыба-одеяло

Водолазы узнали о происшествии, и между ними возник спор. Молодой говорил, что я проявил похвальную находчивость. А тот, что по­старше, ругал за грубое нарушение правил водолазной службы.

Каждый из них был по-своему прав. Но я-то знал, что поступил так, как подсказывала мне совесть.

Чёрная бутылка

Помню все отчетливо, ярко до сих пор, будто это случилось только вчера... Освещенная багряно-малиновым заревом больших дуговых ламп, рука водолаза держит в воде черную бутылку с капсюлем грему­чей ртути. В стороне змеится тонкий электрический шнур. Пузыри воз­духа гулко летят из пустотелого шлема, через мелкие дырочки головного золотника. Округляясь, вспучиваются, покрываются радужной пленкой, вырастают в хрупкие сверкающие шары, ударяются о подводные све­тильники, гремят, подпрыгивают и звонко лопаются на потревоженной поверхности реки...

На палубе две фигуры, охваченные страхом: средних лет матрос и Миша Царев. Уже дважды кричу я матросу:

– Запускай мотор!

Но он втянул голову в плечи и, не отрываясь, смотрит на Царева, который пытается зачистить ножом блестящие, будто разрубленные ост­рым топором, концы оборванного электропровода. Руки Царева дрожат, и крупные капли пота, как морские брызги на иллюминаторе, скатываются с бледного лица...

В тот памятный день наш водолазный бот находился у перемычки котлована гидроэлектростанции. Работы было много. Но с самого утра меня огорчало легкомысленное отношение к делу двух молодых практи­кантов – Миши Царева и Феди Косичкина.

Первым в воду пошел Миша Царев. Он называл себя Мишель и носил модные усики – «плюгавочка». Ловкий, сообразительный, он быстро застропил на грунте упавшую железобетонную арматуру и сообщил мне об этом по телефону.

Плавучий кран ждал, когда водолаз выйдет на бот. Но Царев не по­казывался.

– Почему не выходишь? – уже дважды спросил я.

Ответа не последовало. С водолазом что-то случилось. Надо его срочно поднимать. Мы с Косичкиным потянули шланг и сигнал, но они где-то застряли. Сигнал кое-как распутали, видим – подается, а шланг не идет. Что делать? На помощь подбежали матросы с плавучего крана, как хватили разом, так и перервали телефонный кабель, привязан­ный к шлангу. Вытянули Царева на трап. А он жив-здоров. Оказы­вается, не выспался, поздно пришел с танцев и решил отдохнуть на грунте. А чтобы его не беспокоили, специально запутал шланг и сигнал за концы трапа. Он любил во время работы выкинуть какой-нибудь фокус.

Кран поднял арматуру. Теперь надо было освободить шпунтовую сваю, которая почему-то не шла в грунт. Я послал Федю Косичкина. Сильный, но неповоротливый, за что приятель прозвал его «сундуком», он тоже старался быть франтом. Его круглое лицо обрамлял тонкий шнурочек бородки.

Молодой водолаз доложил, что свая уперлась в подводное бревно, но не смог его убрать. Долго возился там, выбился из сил. А на участке простой. Пришлось поднять Косичкина наверх и пойти самому.

Легкий, как дым, серый ил, потревоженный свинцовыми подметками, поднялся с грунта и осел мне на водолазные галоши. Ни одна рыбка не проплыла мимо, мы давно их тут распугали. Из-под сваи, как спина ста­рого сома, чуть виднелось толстое темное бревно. Посмотрел я. Ну до чего же недогадливый Косичкин! Резал, потел. А что толку пилить брев­но в грунте, у самой сваи, когда единственно верный способ – применить взрывчатку! Я встал на колени и начал копать ямку для заряда. Спрес­сованный с галькой песок сразу заскрежетал под острым железным жа­лом скобы.

«Когда же мои ученики станут настоящими водолазами?» – с огор­чением думал я. Вот уже полгода, как их прислали из водолазной шко­лы, а проку никакого. Оба делали работу «от» и «до», только в порядке приказа. Скажешь им: сделайте то-то – выполнят, не скажешь – паль­цем не шевельнут. Чтобы предложить что-то свое, внести новое, – никто из них не стремился к этому. Парни не находили романтики в повседнев­ной подводной работе. А ведь только большая любовь к водолазному труду делает его романтичным!

Они с интересом слушали рассказы о старых мастерах, но опыта их не перенимали. Я ставил в пример им других молодых водолазов, ко­торые за хорошую работу получали премии. Но и награды не прельща­ли ребят.

Они пришли ко мне с ложным представлением о нашем деле как о подводном спорте. Думали, что будут порхать под водой, быстро нахо­дить там затонувшие корабли, разные древние города, а газеты опишут их подвиги и напечатают портреты.

Но они совсем не задумывались над тем, что водолазная специаль­ность – одна из самых тяжелых мужских профессий, причем часто даже незаметная.

Невидимый для всех, в соленом поту, копаешься, как слепой крот среди ила, где бессилен любой фонарь, на ощупь заводишь стальной строп, пилишь незримой ножовкой и бьешь, кувалдой, стараясь по звуку попасть в нужное место.

Или же работаешь на бешеном течении, весь обжатый подводным ураганом, который рвет, полощет тебя, если ты держишься за грунт, но только выпустил из рук ходовой конец с тяжелым балластом – тебя вы­кинет как пробку или расшибет о донный валун.