Первое время о том, что в этом водоеме, кроме пиявок и головастиков, водилась еще и приличная рыба – я и не догадывался. Во всяком случае, до поры ни одна из попыток соблазнить хоть какую завалящую рыбешку навозным червем, хлебным катушком или распаренными хлопьями геркулеса, – что обычно небезуспешно получалось на московских прудах, – не увенчалась успехом. К тому же берега Черного озера, топкие и густо заросшие камышом, выглядели весьма недоступно. И рыбачить я пробовал в едва ли не единственном более-менее удобном для этого месте – возле упавшей в воду высокой сосны, к которой была прибита лесенка для купающихся.