Рыбаки ловили рыбу…

– Ты где лапку-то повредила? – спросил я, гладя ее. – И почему такая мокрая, в ванну к раку что ли лазила? Может, он тебя и цапнул своей клешнищей?

Но дверь в ванную комнату была закрыта – я ее всегда закрываю. Посмотрел на будильник – пятый час. Я чертыхнулся, выключил свет и с мыслью, что в квартире происходит что-то непонятное, уснул, обнявши дрожащую Федю.

Утром единственным моим желанием было как можно скорее уйти из дома. Когда, собравшись, я открыл входную дверь и уже ступил за порог, Федя, неподвижно пролежавшая на кровати, вдруг стремглав проскочила мимо меня на лестничную площадку и, прихрамывая, побежала вниз. Я бросился за ней, но кошка успела вслед за выходившей из дома женщины прошмыгнуть на улицу и там запрыгнуть в открытое окно подвала.

Вообще-то Федя – кошка домашняя. На улицу я ее не отпускаю. Она и сама улицы боится. То, что она добровольно покинула родное жилье, меня очень удивило и огорчило. Но времени искать ее у меня не было.

На поиски ее я отправился сразу после окончания смены. Долго бродил по подвалам дома, шугая наглых крыс и пачкаясь в грязи, потом забрался на чердак, но все было напрасно. Пропала моя кошка.

Расстроенный, я пошел к Максиму, но дома его не застал. Потом долго блуждал по московским улицам, не переставая думать о Феде. Почему же все-таки она так рака испугалась? Может, недоброе почувствовала и от этого недоброго сбежала?

– Выбросить надо рака, вот что! – внезапно решил я. – Отнести куда-нибудь подальше и выбросить на помойку.

И почему нельзя было додуматься до этого раньше? Прошло всего двое суток, как рак появился в моей квартире, но с тех пор я перестал чувствовать себя в ней хозяином. Ведь не упроси я Сашку подарить мне его, наверняка все было бы нормально. Сидел бы сейчас на мягком диване, «глядя в телевизор», как поет Гребень, попивал пивко и поглаживал любимую кошечку.

Домой я вернулся с твердым намерением сразу исполнить свой замысел: отнести рака на помойку. Не разуваясь и не снимая куртку, вошел в ванную и… И все! Увидев рака, я сделался другим человеком. Все во мне словно перевернулось. Из грозного властелина я превратился в жалкого раба, вместо того, чтобы, не церемонясь, выбросить рака на мороз, мне захотелось слезно молить его о прощении…

Внешне рак ни в чем не изменился. После моих ночных видений даже показалось, что он немного уменьшился. Но при всем том исходила от него какая-то неумолимая сила, заставляющая ощутить себя таким ничтожеством и подлецом, что выть от стыда хотелось.

Вялым и безвольным покинул я ванную. Кое-как разделся, помыл на кухне руки, без аппетита поужинал и с затуманенной головой лег спать.

Вряд ли когда-нибудь мне удастся забыть ту ночь. Спал я совсем мало. Может, часа два, может и того меньше. Все остальное время пытался разуверить себя в невозможности происходящего. Но это происходило вновь и вновь. Я слышал, как дверь в ванную с легким скрипом медленно открывается, и через несколько томительных секунд видел выползающего из коридора огромного рака с одной клешней. Черный и мокрый, он приближался к кровати и протягивал ко мне отвратительно шевелящиеся усики. С каждого усика стекала вода и тяжелыми каплями падала на одеяло, в которое я что есть силы впивался зубами, чтобы не закричать от ужаса. Рак поднимал клешню, она оказывалась перед моими глазами, и я не мог оттолкнуть ее из-за страха, что пальцы будут тут же перерублены этим кошмарным живым орудием. Когда клешня уже готова была сомкнуться и раздавить лицо, я орал что есть мочи, и сразу все пропадало.

Я лежал, тараща глаза в темноту, обессиленный и мокрый от пота. Но как только переставал слышать удары своего бешено колотящегося сердца и более-менее успокаивался, дверь в ванную открывалась снова.

Рак размером с крупную собаку появлялся из коридора, и его маленькие глазки словно пронзали меня насквозь. Я вдруг оказывался на льду Вазузского водохранилища темной морозной ночью. Путь мой лежал в залив, где недавно ловил с друзьями рыбу. Единственной моей ношей был рак, которого я держал перед собой на вытянутых руках.

Но не я нес рака. Нет! Это он, вцепившись единственной клешней в мои окоченевшие пальцы, тянул меня в залив. Мы оказывались в том мрачном месте, и я пытался сбросить его в лунку, но рак не отцеплялся. Он погружался в ледяную воду, утягивая мою руку за собой, и я не в силах был сопротивляться. Отчаянный крик оглушал мертвую тишину залива и всего водохранилища, и мою, погруженную во мрак, квартиру…

Звонок будильника, наверное, спас меня от сумасшествия. Включив свет, я увидел, что часть одеяла и подушка пропитаны непонятно откуда взявшейся влагой. Может, я плакал во сне? Но какими же страшными должны быть сны, чтобы излить столько слез!

Решение пришло как бы само собой. Я торопливо оделся, достал из рыболовного ящика кан и налил в него воду. Зайдя в ванную, быстро схватил неподвижного рака, намочив при этом рукав куртки, и бросил его в кан.

Не прошло и десяти минут, как я стоял перед дверью Сашкиной квартиры.

– Забирай своего рака, – сказал я, вручая другу кан.