Рыбаки уходят в море… Исландская новелла

Некоторое время он спокойно стоял у двери, вдыхая лошадиный запах, запах сена, пола, торфяных стен и прислушиваясь к звукам в стойле, — спокойно стоял там, ощущая в темноте близость своего коня. Порой снаружи Доносились завывания бури, и тогда Гвюдфиннур испытывал неизъяснимое чувство надежности.

Постояв у двери, он клал ведро на старый ящик, снимал со столба масляную лампу, зажигал спичкой фитиль и вновь вешал лампу на столб. Золотой отблеск ложился на гнедого, на его упругий круп, массивный загривок, освещая стены, стропила, и в конюшне становилось еще уютнее.

Гвюдфиннур не торопясь принимался за работу, он всегда стремился как можно дольше побыть в конюшне: хлопал гнедого по бокам, гладил по спине, чесал ему шею, нашептывая ласковые слова, задавал коню невероятные вопросы и сам же отвечал за него.

Вволю поласкав гнедого, Гвюдфиннур ворошил сено в яслях, остатками его посыпал пол, потом шел с фонарем к сеновалу и готовил новую порцию корма. Затем подставлял под кран ведро, струя воды гулко стучала по дну. Пока ведро наполнялось, он чистил коня скребницей.

Все это занимало невероятно много времени, словно в каждом движении Гвюдфиннура скрывалась какая-то весть для коня, словно Гвюдфиннур священнодействовал у католического алтаря.

Почистив и напоив коня, он доставал из ведра яйца, клал их на ладонь, обирал скорлупу и бросал ее в ведро. Гнедой всегда следил за его движениями, и Гвюдфиннуру казалось, что глаза его светятся благодарностью и радостным ожиданием. Затем он подходил к жеребцу, осторожно брал его левой рукой под уздцы, а правой совал яйца в теплую морду коня, бормоча при этом ласковые слова. В мгновение ока лакомство исчезало во рту гнедого, ведь Гвюдфиннур стал приучать коня к этому с осени, сразу после того, как купил его.

Скормив гнедому очередную порцию яиц, Гвюдфиннур каждый раз чувствовал, что еще на шаг продвинулся к заветной цели, которую он хранил в тайне. Он был скрытный человек, даже жена ничего не знала о его планах. Конь должен победить на очередных скачках, устраиваемых в поселке. Никто не подозревал, о чем мечтает Гвюдфиннур; за ним никогда не замечали честолюбия — даже в комитете он не занимал никакой должности — и не считали его большим знатоком лошадей. И вдруг, совершенно неожиданно, он договаривается о покупке этого гнедого. Гвюдфиннур прослышал, что продается скаковая лошадь, которая, правда, еще ни разу не участвовала в бегах, но не надо было быть пророком, чтобы предсказать, каких результатов она добьется при хорошем уходе. И вот в середине октября, тайком, никому ничего не сказав, Гвюдфиннур сел в автобус и отправился в деревню, в кармане у него лежали две тысячи крон, снятые со сберкнижки. Вскоре после этого Гвюдфиннур привез коня домой и тотчас забил всех своих овец, чтобы покупать поменьше сена. Затем он перестроил сарай и нарек коня Победителем, по-прежнему не говоря никому ни слова.

Жене его начинание показалось весьма сомнительным, она заметила, что иметь лошадь — слишком большая роскошь, от овец хоть какая-то польза была, а тут что? Безрассудная идея, иначе не назовешь. Но когда Гвюдфиннур по обыкновению спокойно ответил: «Это ясно как день, моя дорогая» — и замолчал, она перестала корить его и каждый день беспрекословно варила для коня пару крутых яиц.

По пути из конюшни домой Гвюдфиннура опять окликали, он вступал в беседу и охотно толковал и о погоде, и о дороге — если погода позволяла.

Так прошла зима. Гвюдфиннур каждый вечер — и в вёдро, и в ненастье — снимал в половине седьмого замок с двери конюшни. В полупальто и резиновых сапогах он выходил навстречу буре с молочным ведерком в руках, а несколько раз, когда бушевала особенно сильная метель, пробирался к конюшне, утопая в сугробах.

Время скачек приближалось. В начале весны Гвюдфиннур стал ездить на прогулки верхом вокруг поселка. Люди говорили, что жеребец слишком откормленный, но, очевидно, это все-таки хорошая скаковая лошадь. А кое-кто утверждал за спиной у Гвюдфиннура, что он наверняка хочет выставить ее на скачках.

Когда позволяли обстоятельства и Гвюдфиннур был уверен, что его никто не видит, он пускал Победителя вскачь, и тот шел превосходно. Гвюдфиннур был человек практичный и всегда остерегался опрометчивых поступков, поэтому он решил сам не выступать на скачках. Решение вполне разумное, ведь он не был ни опытным, ни ловким наездником. По этой причине он написал в деревню своему хорошему знакомому — звонить по телефону ему не хотелось, чтобы раньше времени не привлекать к себе излишнего внимания, — и попросил его быть жокеем. Тот сразу согласился в вскоре приехал посмотреть на коня. Вместе они выехали из поселка, и, после того как будущий жокей немного поездил на Победителе, Гвюдфиннур спросил, что он думает о коне. Тот ответил:

— Жирноват немного, но жеребец хороший. Другим следует его остерегаться.

Гвюдфиннур и виду не показал, как он доволен ответом. Согласно договоренности, знакомый должен был забрать гнедого с собой, хорошенько объездить его и привезти обратно за день до скачек.