Рыбаки уходят в море… Исландская новелла

— Завтра я зайду за тобой, — пообещал он, крепко пожимая мне на прощанье руку.

— Приходи обязательно, я буду ждать, — ответил я. На пустыре около склада мы больше не показывались. Там все как будто вымерло. Мы с Вилли страстно мечтали только об одном: чтобы этот старый бесформенный сарай поскорее снесли, чтобы можно было в одно прекрасное утро проснуться, выбежать на улицу и не увидеть его на горизонте.

Кладовщика мы встречали редко: мы его избегали. Но однажды, когда мы с Вилли отправились в гавань посмотреть на корабли, нам все же не удалось с ним разминуться. Он стоял чуть поодаль и внимательно нас обоих разглядывал.

— Вилли, — сказал он, — иди сюда, я покажу тебе приз, который должен был стать твоим. Подойди поближе, я… — В руке он держал какую-то вещицу. Трудно сказать, что это было, мы видели только блестящий кончик.

Секунду мы все трое молчали. Потом Вилли внезапно произнес:

— А я знаю, кто ты. Ты… Ты — крыса.

Ингимар Э. Сигурдссон Старуха с мешками

I

Старая женщина в черном пальто выходит из дома с двумя мешками за спиной, словно ее единственная цель — ковылять по улицам с этой тяжестью.

Она идет, согнувшись под грузом долгих десятилетий. В любую погоду бредет она с этими белыми, туго набитыми мешками: один мешок большой, другой — маленький. Временами она останавливается передохнуть, кладет мешки на землю и прислоняет к ногам, но из рук не выпускает. Она поглаживает один из мешков и всматривается в дорогу. У нее светлое, моложавое лицо, и грудь ее вздымается, как неспокойное море.

II

Однажды она падает и лежит, будто мертвая. Со всех сторон сбегается народ. Кого-то отряжают за доктором, но женщина внезапно приходит в себя, и люди, замерев, смотрят, как она хватается за мешки и неуклюже поднимается на ноги. Когда у нее хотят забрать мешки, она отказывается так решительно и держит их так крепко, что всякая помощь теряет смысл. Она ни на что не жалуется, но женщины из соседнего дома уводят ее к себе, и люди, вздыхая, расходятся поодиночке, довольные, что все уладилось.

III

Старая женщина молча пьет кофе, которым ее угостили, от сахара и молока она отказалась. Вид у нее такой, словно ничего не случилось. Женщины понимают, что кофе ей нравится, и чашка ее не пустеет. Они то и дело спрашивают, хватит ли у нее сил, не устала ли она. Нет, ей уже хорошо. Говорит она внятно, но монотонно. Здесь, за кухонным столом, прихлебывая маленькими глотками кофе, она вся будто уменьшилась, а мешки ее, наоборот, стали больше. Вскоре женщины начинают расспрашивать старуху, как ей живется. Они знают, что она уже давно тронулась, им все про нее известно.

Раньше она жила на западе страны, у нее был муж по имени Бьодн и единственный сын. Бьодн ходил в море на маленьком боте. Однажды он взял с собой мальчика, и они не вернулись.

IV

Старуха прощается, и женщины провожают ее до двери. Маленький мальчик подбегает к ней и спрашивает звонким голоском:

— А что у тебя в мешках?

Старая женщина смотрит ему в глаза.

— Одежда, дружок.

Он глядит не моргая и спрашивает:

— Чья одежда, твоя?

— Нет, дружок, это одежда Бьодна и Нонни.

Мальчик замирает, мгновение смотрит на нее и убегает прочь.

— Мама, мама, — кричит он, — у нее в мешках одежда!

V

Вскоре она опять на улице. Старая женщина с двумя мешками.

Оулавюр Й. Сигурдссон Рассказ о будильнике

1

Этот рассказ я не собираюсь печатать. Ведь если его опубликуют, люди решат, что человек я, видимо, весьма и весьма неумный, или попросту идиот. А я уже немало наслушался по поводу своих рассказов, другому бы и половины хватило. Да мне и не нужно, чтобы люди читали этот рассказ.

Вечер, я сижу за столом и коротаю время, покрывая листочки каракулями. О чем этот рассказ? Может быть, о красивой девушке, с которой я познакомился несколько лет назад, и моих отношениях с ней? Нет, упаси меня бог раскрывать старые тайны. Это рассказ о будильнике — и рассказ недлинный, я уже перезабыл многое из того, что надо было бы в него включить. Но я хорошо помню, что работал в ту пору над большим произведением, ибо приключилось это в бытность мою писателем. (Теперь я это занятие, к счастью, оставил.) Я задумал тогда написать роман о человечестве, и друг мой тоже решил написать аналогичный роман. Работа у нас, однако, продвигалась медленно, так как оба мы были медлительными и к тому же любили поспать.