Рыбаки уходят в море… Исландская новелла

Мы начали пить кофе, и Ауста подсела ко мне на диван. В жизни я не встречал более чуткой девушки. Она всячески старалась отвлечь меня от мыслей о моей потере. Расспрашивала о том, как мне здесь нравится, где я успел побывать и так далее, и тому подобное. Я отвечал в основном «да» или «нет». Так мы просидели до двух часов ночи. Чтобы не сползти на пол, я откинулся на подушки, а Ауста прислонилась к моему плечу. Время от времени она заглядывала мне в глаза, трясла за плечо и говорила, что влюбленные — самые большие зануды на свете. Я встал, обнимая ее за плечи, просто чтобы опереться на что-то. Как ты можешь себе представить, я еле держался на ногах. Она была жесткой и твердой на ощупь. Недоставало мягкости, округлости линий. По правде сказать, вечером я этого не заметил. Пока я вставал, она так тесно прижалась ко мне, что я снова рухнул на диван. Мы ведь всего-навсего мужчины и остаемся ими всегда, даже в таких печальных обстоятельствах. Ни под каким видом не упускать удобный момент, в особенности если перед тобой молодая, благосклонная к тебе девушка, — это у мужчин в крови. Ну, я поцеловал ее и поблагодарил за кофе. Но как-то лень было сразу же после этого подняться.

Помню, в конце концов я стряхнул с себя одурь и ушел, а Ауста с растрепанными волосами стояла в дверях и махала мне на прощанье. Ты ведь знаешь, как мало нужно, чтобы женская прическа растрепалась.

Что было дальше? В нашей округе начался осенний отгон овец с горных пастбищ. Как человек со стороны, я в нем не участвовал. Видел ли ты более изумительное зрелище, чем растекающиеся по склонам к низинам овечьи стада? Они вливаются в долину, точно ручьи и реки в озеро. Это называется сбор. В самом этом слове чувствуется что-то осеннее. Дудда не захотела лазать по горам. Так мы и остались одни во всем поселке. Мы достали лодку и поплыли на ту сторону фьорда. Я старался не встречаться с Дуддой глазами и все время высматривал на берегу кого-нибудь из загонщиков. Но никого не увидел, кроме тех, что пасли овец возле домов, а это все были люди, не стоящие внимания, сопливые девчонки да никчемные калеки.

Мы привязали лодку к большому камню на берегу. Дудда встала на борт и хотела прыгнуть на сухое место, суденышко накренилось, и я еле успел схватить ее в охапку. Что за божественный миг! Я чуть не упал обратно в лодку.

— На сушу не так-то просто выбраться, — сказал я, в награду за что получил улыбку и горящий взгляд.

— Надо же быть такой неуклюжей, — произнесла Дудда. Некоторые девушки, заметь, так умеют извиняться за собственную неловкость, что она уже и неловкостью не кажется.

Через несколько шагов мы очутились в маленькой долине, склоны которой были сплошь изрезаны мелкими промоинами. Долина была маленькая, неглубокая и, казалось, вилась между камней, точно море в шхерах. На всей природе лежал такой по-осеннему грустный отпечаток впустую прошедшей молодости, что у меня сжалось сердце. Как знать, быть может, уже завтра разнепогодится и выпадет снег?

— Ты что, боишься? — крикнул я Дудде, видя, что она в нерешительности остановилась возле камней.

— Нет, — отвечала Дудда, по-прежнему не трогаясь с места.

— Сними туфли и иди в чулках, — посоветовал я.

— Ты думаешь, так будет лучше?

— Ну конечно. Но если хочешь, я вернусь назад и перенесу тебя.

Дудда сняла туфли и чулки. С женщинами всегда так, они все делают по-своему. У них на все есть собственные способы, либо обворожительные, либо препротивные. Чаще все же последние, ты не находишь?

Ну вот, значит, поднимаемся мы с ней по круче. Да, чуть было не забыл, перед этим она довольно долго копалась, снова надевая чулки. Ах, ее икры. Не меньше сорока сантиметров в окружности, плавно сужавшиеся к щиколотке. Дорого я бы дал за счастье погладить эти икры, но мне так и не довелось этого сделать. Да.

Мы присели на камни, а сперва искали редкие травы, которые растут в скалах. Не помню, нашли мы что-нибудь или нет. Помню только, что я взял руку Дудды в свою, пощекотав ее сначала стебельком аира. Для чего-то ведь создал бог эти стебли.

— Дудда, — сказал я. Больше я ничего не сказал. Вместо этого сделал еще одну попытку. Но она не отвечала.

— Почему ты не хочешь поцеловать меня? — спросил я. Помню, я очень рассердился. — Неужели я тебе совсем не нравлюсь? Ведь мы с тобой так много времени провели вместе этим летом.

— Я поцелую только того, кого объявят моим женихом, — вспыхнув до корней волос, сказала Дудда. Она складывала из камешков треугольник, причем довольно правильный.

— А если я попрошу тебя стать моей невестой?

— Но ведь ты уезжаешь. Я даже не знаю, вернешься ли ты сюда когда-нибудь.

— Дудда! Ты прекрасно знаешь, что я вернусь. Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя здесь одну, если мы будем помолвлены?

Ты ведь знаешь, чего только не обещают влюбленные. Конечно, с тех пор я больше там не показывался. Случая не было. Так сложилась судьба.