Рыбалка в море демонов

Расставаться с Пиратом хотелось, как расставаться с оружием, – если бы мне пришлось снять с себя все имевшиеся в моем распоряжении орудия защиты, сложить их в кучу на песке, повернуться к ним спиной и уйти, я и то не чувствовал бы себя хуже. Вскарабкавшись на соляные утесы, мы обернулись и подняли руки в прощальном салюте. Он смотрел нам вслед, маленькая фигурка далеко внизу, но мне показалось, что я вижу, как он кивает в ответ. Потом он повернулся и скрылся в дверях особняка – думаю, ему не хотелось бередить себе душу, наблюдая, как наши силуэты постепенно растворяются в пространстве по мере того, как мы уходим от него все дальше и дальше вдоль извилистой гряды скал.

XVI

Когда мы впервые достигли морского берега, то приметили в качестве ориентира утес, далеко выдававшийся в воду. К нему мы теперь и направлялись. Мы понимали, что прямая дорога через сушу может сэкономить нам много миль пути, но это сомнительное удобство влекло за собой слишком серьезный риск. Маршрут, по которому мы шли раньше, оказался опасным, но преодолимым, и, насколько мы знали, в этом была его уникальность.

Естественно, Уимфорт немедленно начал заглядываться на всякие побрякушки, буквально устилавшие пляж, и требовать, чтобы мы остановились, спустились вниз и принесли ему ту или иную игрушку. Я говорю «естественно» потому, что, на мой взгляд, в совершенстве постиг суть его характера. Его не интересовали наши ответы, а именно: крайне опасно вновь пересекать границу зоны морского влияния в погоне за сокровищами, которые к тому же представляют собой не что иное, как наживку для охоты на людей и демонов. Ему и безделушки-то как таковые не нужны были; что ему было по-настоящему необходимо, так это беспрестанно погонять нас. Мы его бесили – не потому, что делали что-то не так, а просто по той причине, что мы были заурядными неповоротливыми наемниками, то есть попросту самими собой. Душа его жаждала появления волшебника верхом на золотом грифоне, который вырвал бы его из душных объятий моря незамедлительно (а не через три месяца, благодарю покорно), взял с собой на короткую увеселительную прогулку в поисках Эликсира Сазмазма, а потом так же быстро и безболезненно вернул домой, где молодого хозяина Уимфорта уже ждала бы горячая ванна.

Но, в конце концов, можно ли было требовать от мальчика чего-либо иного? С самого рождения его только тому и учили, как отдавать приказания людям, исполняющим его желания. Другой стороны жизни он попросту никогда не видел. А тут вдруг появляемся мы и заявляем, что ему придется целый месяц тащиться с нами по кишащим смертельными опасностями болотам и что никаких поисков Эликсира в пути не предвидится. Все, что мы могли ему предложить, – это унизительное спасение своей задницы в компании двух негодяев далеко не романтической наружности.

Выражение гнева и уязвленной гордости на юном лице всегда внушает сострадание. Шестнадцать лет вообще трудный возраст. В нем много симпатичных черт: непредвзятость мышления, уверенность в своей правоте. Но есть в нем, кроме того, еще и определенное высокомерие, сопутствующее, вероятно, всякому развитию, и, чтобы его извинить, приходится порой делать над собой усилие. Непредвзятости и предприимчивости Уимфорту было не занимать, но, находясь в его обществе, усилия приходилось над собой делать постоянно, притом титанические. Каждый раз, когда мы отвечали отказом на очередное его требование и понуждали шагать дальше, он принимался хлестать нас уничижительными эпитетами и насмешками.

Словесные взбучки были бессильны обуздать его хулиганские нападки. Наконец мы с Барнаром отошли в сторонку, чтобы посовещаться. У нас были веревки, которые положил в наш дорожный мешок Гильдмирт; ими-то мы и связали мальчишку по рукам и ногам – гуманно, но не слишком свободно, – а потом подвесили на копье, которое положили себе на плечи, и понесли, вроде того как охотники, убив в горах кабана, сносят его вниз, в долину. Через час он убедился, что мы вполне серьезно намерены привести свою угрозу в исполнение: или он перестает поносить нас на каждом шагу, или путешествует таким манером до самого дома. Уловка эта подействовала, но, увы, не надолго, а в перспективе оказалась ошибочной. Когда мы поставили мальчишку на землю, он, строго говоря, прекратил нас оскорблять, но вместо этого принялся, ни к кому не адресуясь, вслух расписывать казни и пытки, которым подвергнет нас по возвращении его отец, августейший Камин, Повелитель Кнута города Кайн Газер. Когда его фантазия истощалась, мальчику стоило лишь бросить взгляд на берег, чтобы увидеть там какую-нибудь золотую побрякушку, которую он немедленно начинал требовать у нас, а мы, разумеется, отказывали, и тогда мстительный монолог возобновлялся с новой силой.