Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен

Перемена радовала, поскольку мучительный жар исчез и одежда перестала дымиться. Так вот в чём её преступление. Спасла человека, не дала ребёнку стать сиротой, чем нарушила планы Всевышнего. Вот оно, небесное милосердие. Хорошо, что люди не подозревают, что им зачтут в праведность, а что нет. Вдруг то, что мы считаем добрыми делами, с точки зрения небес — зло. Лучше вообще не думать об этом.

Мёртвое тело Игоря Яковлевича за стеклом означает, что в реальном мире он жив-здоров. И это хорошо в её собственной системе добра и зла. И плевать на всевышнюю мораль.

— Славный труп, — кивнула Ольга.

Она провела рукой по горящей коже лица. Ресницы вроде целы и волосы тоже.

— Ничего с тобой не случилось. Даже не обуглилась, — ворчала женщина. — Сила египетская, когда сержусь, я вся пылать начинаю. Вспыльчива очень, прости господи.

— У меня тоже характер не сахар, даже бесы, которые во мне живут, боятся. А что у вас с глазами?

— Зачем мне глаза? Сердцем читаю людские судьбы.

— Не понимаю. Так что же плохого в том, что я помогла человеку?

— Противно слушать. Ты нарушила планы Господа! — Голос звучал с таким нескрываемым отвращением, будто хранительница пальцами давила тараканов.

— Извините. Я туповата от рождения. Вы хотите сказать, если в следующий раз увижу, как убивают ребёнка или женщину, то должна отойти в сторону — вдруг так на небесах задумано?

Женщина опять начала раскаляться, от гнева её лицо пошло пятнами.

— Египетский фараон! Похоже, хочешь быть самой умной? Молилась бы больше, а Всеведующий… Он сам во всём разберётся.

Ольга разозлилась. Все они тут какие! Лицемерные фарисеи! Небесные изуверы! Мучают людей ради неведомого замысла. Садисты! Злобные приспешники дьявола! Хотя эта мерзкая тётка утверждает, что действует по Божественной указке. Может, врёт? Не похоже. Или сама не знает, кто ею командует? А что? Такое возможно. Сплошь и рядом люди думают, что творят Божью волю, а сами тешат сатану.

Гнев требовал выхода. Но Ольга помнила, что её колдовство по необъяснимым причинам здесь работало плохо. Ещё раз гореть заживо не хотелось. И всё же должна показать этой твари, на что способна. Но как? Она словно связана цепями по рукам и ногам.

Может быть, на небесах наслаждаются властью над беззащитными?

Жизнь любого человека полное дерьмо. Никто не застрахован от внезапной беды, болезни, смерти. Ни царь, ни раб. Кто придумал главную пытку мироздания — медленное умирание всего живого? Почему людей не удивляет, что их заставляют день за днём наблюдать за гибелью любимых и собственным увяданием? Детей принуждают переживать смерть родителей. Зачем так устроено? Закон природы? Но ведь эта  Вселенная с её принципами создана в высших сферах. Могли бы установить любые правила.

Ольга кипела, как закрытая крышкой кастрюля. Надо успокоиться, иначе лопнешь от злости. С какой бы радостью она разнесла в клочья всю эту потустороннюю канцелярию, но что толку воевать с исполнителями! Начинать следует с сокровенного центра, того, кто всё придумал и установил именно так. Вплоть до мелких повседневных гадостей, которых не избежать.

Все знают, стоит проблемам начаться, и вот они уже идут косяком. Ударился ногой, отравился колбасой, а там и машину разбил. Каждый научен горьким опытом, если с утра день не заладился, то так и пойдёт. И бесполезно злиться или молиться. Неприятности высосут энергию, задавят отчаянием, доведут до ссоры, нервного срыва, скандалов. Даже пословицы не блещут оптимизмом: «Беда не ходит одна», «Пришло лихо — сиди тихо», «Идёт беда — отворяй ворота».

Когда-то давно Ольга выяснила, что существуют потусторонние монстры, которые питаются нашими переживаниями, эмоциями, страданием. Но была убеждена, что всё это творится не по воле Божьей, а вопреки. За спиной Владыки, так сказать. Что же получается? Египетская сила!

Сотни мыслей, одна страшнее другой, требовали дать им слово, чтобы высказать жуткую правду. Но она не хотела ничего слышать, запирая двери сознания перед ними. А те наступали плотной толпой, проталкивались вперёд. Ольга сосредоточилась на ощущениях тела, пряча себя от мятежного разума. Сердце болезненно билось, в затылке шумело, кожа вновь начала зудеть, вдобавок заболела коленка. Она сжала кулаки, больно впиваясь собственными ногтями в кожу ладоней. И продолжала царапать себя, чувствуя, как уходит то ужасное, что готово было уничтожить сам смысл всякого существования.

Глаза застлала неприятная влага, но стало лучше. Наверное, где-то внутри её разума сработал предохранительный клапан. Гнев, злость, ярость словно покрылись мутным стеклом, перестали быть видимыми. Лишь смутная, никому не интересная возня на периферии сознания.