Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен

Вот как бывает — самый простой человек в их компании оказался самым сложным. Каждый научился у Андрея чему-то, чего не имел в своей душе. Вадим узнал, что слабость ломит силу. Максим, кажется, понял, что и удача бывает паршивой. А она? Она просто научилась любить.

Ольга вдруг заметила, что барон побледнел, его лицо покрылось капельками пота.

— Что с вами?

Анри не отвечал. Им овладело странное беспокойство. Ощущение не было похоже на предчувствие, скорее крепкая уверенность, что вроде бы всё позади, но на самом деле события только начинаются. Неведомая цель его жизни совсем рядом. Он подумал, что похож на младенца в материнской утробе, появление которого на свет предрешено. Мысль показалась забавной, но при этом крайне неприятной и даже болезненно пугающей.

Вдруг он почувствовал себя усталым и старым. И где-то в неизвестных переулках собственной души появился гибельный страх. Эта давно забытая эмоция серьёзно озадачила.

Подумал, что пришло время прощаться, даже если он этого не хочет.

Издалека донёсся тревожный голос Ольги:

— Вам плохо?

Ему действительно было плохо. Мышцы вдруг одеревенели, лишь на лбу ритмично билась одинокая жилка. Стало жарко. Воздух искрился от напряжения, и комнату заполнили страшные буквы-насекомые. Они заслонили предметы и людей своими извивающимися тельцами. Мир исчез. Лишь где-то за буквами грозно напирала жуткая Пустота. Она просачивалась сквозь каждую щель своими щупальцами. Как проникает солнце сквозь дырявую соломенную крышу.

— Ты не выполнил мой приказ.

— Я старался, — через силу разжимая губы, ответил Барон. — Не всегда получается, как задумано.

— Нет! Происходит именно то, что задумано мной. Все события предопределены. Ничего нельзя изменить. Можно лишь извлечь урок.

Анри пытался сопротивляться параличу, охватившему тело.

— Значит, то, что София осталась жива, произошло по плану.

— Конечно. И, не выполнив Мой приказ, ты заслужил право.

— Право на что?

— То, к чему тебя готовили семь веков.

Буквы брызнули кровью. Их движения становились всё более нервными. Словно они злились на барона. Или хвалили его. А может быть, им было всё равно, просто плясали танец. Но барон понимал смысл невероятного сообщения:

— Ты достал пепел — первородные чернила с записью вируса мироздания. Его символы, точки, чёрточки меняют программу.

— Я не знал, — изо всех сил блефовал Анри.

— Ты сломал «Слово», изменил Меня.

— И что теперь будет? — прошептал барон. Его сознание гасло, как догорающая свеча.

— Тебе решать…

Анри вдруг почувствовал, что в груди стало больно. В голове мутилось, всё мелькало и расплывалось перед глазами. Пол встал дыбом и ударил по плечам.

Вадим первым подскочил к упавшему барону. Прислонил пальцы к шейной артерии. Отрицательно покачал головой.

— Давай, Ольга! Попробуем оживить его!

Они попробовали. Энергии, которую они плеснули на неподвижное тело, хватило бы на роту. Анри вдруг поднялся, его глаза открылись. Он уставился в пустоту и улыбнулся, будто увидел что-то невероятно смешное. Казалось, он сейчас расхохочется. Тело попыталось сделать шаг, но тут же рухнуло. Зрачки закатились, пугая влажными белками.

Всё было кончено.

Вадим опустил руки:

— Он умер. Почему труп смеялся?

— Наверное, была причина, — сказала Ольга.

Эпилог. Рождение Адама

У большинства неплохая память. Или плохая, просто мы об этом не помним. Почему ребёнок спрашивает, откуда берутся дети? Он что, уже забыл?

Возможно, младенцев удивляет отсутствие воспоминаний, но, похоже, склероз — обязательное условие детства. Кто вспомнит вкус маминого молока, свои первые слова или шаги?

А то, что было до рождения? Мозг начинает работать уже на десятой неделе, а после шестого месяца человечек внутри материнской утробы различает звуки, вкус, цвет, запах, имеет предпочтения, способен запоминать и анализировать. Наверное, самые умные рассуждают: в чём смысл существования? есть ли жизнь после родов? и почему оттуда никто не возвращается?

Куда же потом прячутся эти воспоминания? Может быть, мироздание не хочет, чтобы мы знали опыт тех дней? Почему? Что загадочного и запретного скрывает внутриутробная жизнь? Что спрятано в сердце молекул плоти, где нет надзирающих глаз, где жизнь являет себя в первозданной сущности? Какие облики живут на дне сознания? Чьими голосами они говорят? Что слышит тот, кто еще не стал ребёнком?

Вроде бы всё обыденно. Однажды Он осознал, что существует. Какой Он, худой или толстый, красивый или уродливый, не догадывался, потому что не видел Себя. Просто был. Сначала рыбой, потом зверем, потом стал собой. Тьма, укутывавшая его плотным одеялом, рассеялась. И стал Свет, бунт жизни над бесплотной смертью.

Свет вокруг был хорош — добрый, тёплый, розовый — и находился не снаружи, а внутри него, создавая окружающую реальность, наполненную сказочными существами, зверьми, птицами. Они пробуждались из небытия в несхожей завершённости, без имен и формы. С большинством Он дружил.