Рыбацкие страсти и Встречи

К нашему приходу изба Ермиловых практически уже догорала. Возле избы стало еще жарче. Жар доходил до соседних домов, что стояли слева и справа. Хозяева этих изб периодически плескали из ведра и вениками на бревна воду. Несколько мужиков находились на крышах этих изб. Они тоже ковшами плескали воду на соломенные крыши, и так уже хорошо вымоченные ливнем. От бревен, соломы и самих людей шел интенсивный пар. Создавалось впечатление, что все эти предметы, неодушевленные и живые, тоже вот-вот вспыхнут ярким пламенем.

А сам дом Ермиловых загорелся от попадания молнии. Вся семья из семи человек, обедая, сидела за столом. Никто, к счастью, не пострадал. Во время одного из проблесков молнии послышался характерный треск, и в то же мгновение раскололось висящее на стене зеркало. Когда люди выскочили наружу, соломенная крыша конька избы и часть карниза уже полыхали.

Ближе к концу пожара, когда тушить было практически нечего, из соседних деревень с бочками воды подкатили несколько ручных насосов на конской тяге. Четыре мужика должны были за деревянные ручки приводить в движение не очень послушные клапаны насосов. Тогда из его шланга начинала струиться со слабым напором вода, как будто из рукомойника.

Там же на пожаре я услышал полулегенду-полубайку о том, что пожары, начавшиеся от молнии, очень трудно тушатся. Их будто бы обычная вода по-настоящему и не берет. Говорили даже, что они поддаются тушению, если обливать пламя и огненные бревна молоком от коровы. Да и то, мол, для этих целей годится молоко только от коров черной масти. Это, была, конечно, шутка. Я, грешным делом, зная всех коров нашей деревни (приходилось их время от времени пасти в порядке очередности), сокрушался, что в нашем табуне не было ни одной коровы с черной шерстью.

Пожар, слава Богу, не перекинулся тогда на соседние избушки: возможно, ливень был на стороне людей тоже. К тому же не было сильного ветра. Но деревня наша много лет жила после под его впечатлением. Стали еще больше реально бояться грозы, особенно в ночное время.

Наша бабушка непременно будила нас ночью, как только собиралась гроза. Подниматься с постели нам не хотелось, и мы не понимали, зачем надо это делать. Когда мы повзрослели, она объяснила, что спящими мы могли сгореть, если попадет в дом молния и бабушку вдруг молния первой убьет. Так трогательно она переживала и заботилась о нас в каждую минуту своей жизни!

Неизгладимый след оставил тот деревенский пожар в моей душе. С оттенком грусти и неизбывной горечи я вспоминаю при этом слова А. И. Герцена, сказанные им когда-то: «В пожаре есть что-то революционное: огонь смеется над собственностью, нивелируя состояния…».

Мне думается, что вот такой нивелировки уж, конечно, никто не желает.

«Шведский стол» на двоих

Рыбалку с лодки я не очень люблю. Мне больше нравится забрасывать удочку или закидушку с берега и постоянно чувствовать под ногами земную твердь. Тем не менее иногда выплываю на старенькой резиновой лодке на середину какого-нибудь озерца и караулю там окуней, линей и сорожек. Вот и на этот раз я отплыл от берега Пионерского озера и бросил якорь в самом глубоком месте. Клевало плохо. Я менял время от времени насадку, подбирая самую лакомую для капризной рыбки. С воды приятно разглядывать берега, любоваться живописным лесом со стороны Красного Ключа, отдаленными в синеватом мареве кручами на противоположном берегу Камы и красивыми домиками пробудиловских садоводов.