Рыбья кость (СИ)

Точно, в последний. Если сорвется переезд в Средний Эддаберг — он поедет к Марш Арто и своими руками ее удавит прежде, чем ему успеют обнулить рейтинг. Рихард брел по темным коридорам, стараясь не задевать плечами влажную каменную кладку, открывал двери универсальной карточкой, которую ему выдал Ренцо, а в голове не было ни одной мысли. Это славно, Рихард уже все решил и совсем не хотел об этом думать.

Стравки должны быть в самом разгаре. Это хорошо, значит, Ренцо не придется долго искать.

Он давно здесь не был. Рихард вообще не любил встречаться с бывшими выпускниками, особенно с теми, чья деятельность классифицировалась как «на грани законного», но иногда приходилось вспоминать старые связи. Иногда Рихарду нужен был контрафактный алкоголь на «подарки», а несколько раз ему требовались дефицитные лекарства, которых даже с его рейтингом было не достать.

Дважды ему нужно было совершить незаконную манипуляцию с профилями выпускников. Последний раз он обращался к Ренцо, когда ему потребовалось подчистить профиль Марш Арто. Рихард поставил нужные отметки, очистил кэш и потер упоминания в отчетах, но Ренцо нашел почти сотню косвенных упоминаний, которые могли его выдать. Теперь Рихарду нужно было проверить профиль Анни. И сделать кое-что еще.

Он открыл последнюю дверь, и в респиратор хлынул густой отфильтрованный воздух подземных залов.

Когда Рихард был здесь в прошлый раз, в первом зале стояла клетка, в которой держали лабора с оцифрованным сознанием. Ренцо утверждал, что привез его из среднего Эддаберга, из списанной партии, и очень им гордился. Теперь вместо клетки напротив двери стоял белый постамент, на который зачем-то водрузили кучу искореженного металла. Рихард стянул защитные очки и пригляделся.

Ничего непонятно. Что-то черное поверх чего-то белого, если вот так повернуть голову — как будто осьминог держит человека.

— Господин Гершелл, как мы безмерно, непередаваемо…

— Избавь меня, Бэл, — попросил Рихард, не оборачиваясь на голос.

Бэл когда-то тоже проходил программу в «Саду». Хороший был парень, беспроблемный, и выпускной эфир замечательный сделал — уместно шутил и вовремя, без подсказок корчил покаянные мины. Рихард рекомендовал ему набрать вес, чтобы усилить впечатление добродушного юмориста, и, кажется, Бэл совету следовал очень старательно.

Но сейчас шуточки были последним, чего хотелось Рихарду.

— Понял, — покладисто ответил Бэл. — Вы Стравки посмотреть?

— Я к Ренцо. Найди его, скажи у меня срочное дело.

— Он занят, — Бэл так искренне расстроился, что если бы Рихард не репетировал с ним вот это самое лицо — обязательно бы поверил. — Нам собак привезли, он снимает стравку…

— Бэл, мне совершенно… насрать, — устало сказал он. — Проводи меня в переговорную, распорядись, чтобы принесли чай и приведи мне Ренцо. Скажи ему взять пустые карточки для снятия данных и ключи для взлома профиля.

— Понял, — повторил Бэл, но теперь голос стал глухим. — Проходите…

Во втором зале Рихард начал снимать защитный крем универсальной салфеткой, чтобы только не смотреть по сторонам. На Стравках у него всегда обострялась мизантропия — он никогда не мог добиться такой бурной реакции даже самым изысканно подстроенным скандалом. Может, ему стоило всю жизнь ловить собак за городом и делать рейтинги на трансляциях.

Может. Только он поедет в Средний Эддаберг, а Ренцо, даже если накопит такой же рейтинг — никогда. Там смотрели на «чистоту» значений. Рихард был честным тружеником с безупречной репутацией и комиссия одобрила его кандидатуру. Именно поэтому сейчас его профиль был временно переключен на анонимный, а браслет и микрофон Аби были затянуты черной глушащей пленкой. План Рихарда в шкале законности был слишком далеко от допустимых значений, Аби мог начать запись или даже отправить репорт самовольно.

Отвлечься мыслями о Ренцо и плане не удалось. Бэл протащил его за рингом, там, где не было камер, и Рихард понимал, что парень очень старается угодить, но раздражение все равно рванулось в сознании, глухое и безжалостное.

На белоснежном ринге темнели красно-рыжие полосы. Огромный черный пес, брыластый, со свежими срезами на месте ушей и хвоста, трепал трехцветную дворнягу. Судя по всему — дохлую. Но раздражали Рихарда не собаки, а ритмичный шум из зрительного зала, накатывающий в такт движениям головы черного пса.

Свиньи. Тупые и жадные до крови. Если бы Рихард сам не помогал их начальству поддерживать рейтинги — обязательно занялся бы рассылкой заявлений карабинерам, в санитарные инспекции и общественные организации. Десяток инспекций навсегда очистили бы старые катакомбы от этой швали.

На пороге переговорной Рихард обернулся. Пес так и не разжал зубы, только ринг, под разочарованный гул из зала, начал уходить в затемнение.

Значит, минуту назад дворняжка еще была жива.

В переговорной было тихо. Темные желтые лампы имитировали живой свет, а на велюровых диванах серебрились защитные чехлы, которые Бэл начал торопливо срывать. Ренцо точно трясся над дорогой обивкой, судя по складкам, гостей попроще сажали прямо на чехлы.