Рыбья кровь

на части судьбу его, в разгорячённом мозгу Пьера отчетливо, словно из кусочков цветной

смальты сложилась картина:

Moscou, la ville sainte, объятая с четырёх сторон медно - жёлтым пламенем плыла в дыму и

копоти на встречу грядущему.

Пьер увидал себя идущим на пролом сквозь толпы жителей, потеряно метавшихся в

жарком аду.

Отчаявшиеся получить ключи от города "лягушатники" под водительством Мюрата

ворвались, наконец, на пожарище и оказались между молотом и наковальней. Жажда

наживы гнала французов по углям не покорённой святыни, в самое сердце пепелища. Но

страх погибнуть от рук раздавленных горем и унижением москвичей выталкивал из города

прочь, как пробку из бутылки. В Москве наблюдался тот самый невообразимый хаос и

безвластие, который позже и по другому поводу учёные нарекут Броуновским движением.

Раздвигая толпу плечом, Пьер направлялся, на Поварскую, и оттуда на Арбат, к храму

Николы Явленного, где в воображении своём замыслил он "дело". Широкий с зазубринами

кинжал в зелёных ножнах ждал своего часа под обтрёпанным сюртуком его. Граф Безухов

шёл убивать Наполеона. Ему представлялось, что со смертью Императора закончится всё. И

этот чудовищный пламень, пожирающий величественный город, и война его породившая,

угаснут сами собой. Он шёл, с намерением поставить кровавую точку в исторической

трагедии, написанной Вышними силами для подмостков театра с именем: Россия.

Одно только угнетало его. Он двигался скованно, как человек до конца не осознавший

последствий и тягот предстоящего. Пьер не знал точно, как будет убивать Бонапарта. Не

думал, что может погибнуть сам. Он просто шёл покончить со ВСЁМ ЭТИМ, и в тайне

надеясь, что ЭТОГО, не случится. Вернее случится, но как-то само собой, без его

физического участия, но при нравственном посредстве.

"Я трус. Жалкое ничтожество". - Подумал, отстранено Пьер Безухов, коснувшись,

заветного предмета.

Песок, возмущённый касанием, мутной взвесью стал, подниматься, к верху открыв,

постепенно, Пьеру вместо вожделенной монеты печальное лицо князя Андрея. В глубинном

пространстве лицо Болконского существовало само по себе. В не тела, которого здесь в

пучине морской не было вовсе.

Лицо князя открыло глаза и усмехнулось. Оно всегда делалось открытым и добродушным

при виде этого увальня в смешных, круглых очках помещавшихся на толстой физиономии.

- Ах, мой друг, здравствуйте. Давно же мы с вами…

Пьер нисколько не удивился, услышав голос друга в своём мозгу. Напротив удивление

показалось ему не уместным, даже бестактным в подобных условиях.

3

-

Душевно рад встрече Ваше Сиятельство. Однако же, вот где довелось свидеться.

-

Да, да такова жизнь. Вернее то состояние, которое здесь именуется жизнью. Впрочем,

вы я вижу молодцом мсье Пьер, какой пышный хвост и плавники загляденье.

-

О чём это вы князь?

-

Не важно mon here, главное вы теперь на всегда избавлены от ваших идиотских les bons

principes.

-

Вы хотите сказать! - Пьер в ужасе выпучил глаза, пытаясь подвсплыть на поверхность. -

Но позвольте князь…

-

А, хуля толку, Петруша? - горестно усмехнулся Болконский. - Что есть, то есть. Вам ещё

"подфартило", как здесь выражаются. Вы, полюбуйтесь, на кого я стал, похож. Полный

отстой.

Князь Андрей, несколько раз, крутнулся вокруг своей оси, давая Безухову рассмотреть

себя подробно.

-

А, как же прошлое, - с дрожью в голосе осведомился Пьер?

-

Через как, любезный граф. - Ответствовал Болконский. - Здесь есть только настоящее, и

то, не для всех.

Пьер, сделал, несколько кругов вокруг лица друга, стараясь, успокоиться. На языке его

вертелось миллион вопросов, но каким-то "шестым" чувством, он понимал, что князь

Андрей не удовлетворит его любопытства. Не потому, что не захочет, он просто не в силах

это сделать, так как, не знает всего. И всё жё, один вопрос, самый главный, как ему

казалось, Пьер не мог не задать князю.

-

Скажите князь, а видение. Я полагаю, что видел нечто?

- Фрагментарное Озарение. - Равнодушно сообщил Болконский. - Здесь такое случается

почти с каждым. Артефакт. Глюциногенное обострение в период адоптации. Со мной тоже,

признаться, происходит нечто подобное, но, всё реже и реже, слава Богу. Привык, знаете. И

потом…

Князь Андрей умолк, размышляя о чём-то своём.

Пьер, из деликатности не решаясь тревожить друга, осваивался в новом для себя качестве.

Крутил, пируэты и увлечённо пускал пузыри, с лёгкостью открывая жаберные клапаны.

Но вскоре, голос Болконского вернул его, к прежним мыслям.

-

Друг мой, вы и вправду хотите знать, что случилось с нами ТАМ? - Князь Андрей,

энергично выпустил струйку пузырей в сторону поверхности.

-

Если это не затруднит вас. - Сконфуженно ответил Пьер.

До него, наконец, начинало доходить, что любые воспоминания о прошлом, а уж тем более

предположения о будущем, на которые здесь неизвестно кем наложено строжайшее табу

причиняют Болконскому мучительные страдания. Но знать, ему до дрожи в плавниках

хотелось знать, чем завершилась вся эта канитель.

-

Извольте, только право, лучше было бы, всё оставить, как есть.

Князь, нахмурил, брови припоминая минувшее, и начал свой рассказ:

-