Рыбий глаз

– Знаю. Дядю Митю сегодня только на реке видел. Он мне показывал, как рыбачить надо. Удочку обещал мне новую смастерить.

Бабушка сразу перестала рыться в тряпье, обернулась на внука и сказала тихо, как будто обращалась сама к себе:

– Да ты что? Сегодня видел? А вот и неживой он уже. Инсульт стукнул. Это беззубая рассказала. Митька то – все, говорит… эх, за одной партой сидели с ним. Все пьянка проклятая.

Взгляд бабушки помутнел и рассеялся – было видно, что она глядит куда-то внутрь себя, в далекое прошлое, туда, где она еще молода, и где все друзья и родственники еще живы и здоровы. Потом она в секунду вынырнула из этого состояния обратно в реальный мир и обычным для себя манером продолжила:

– Короче, мы с бабкой Машей пойдем пособолезнуем Людочке и вообще поможем ей, а то у нее из рук, наверное, все сыплется. Как тут не сыпаться? Столько лет вместе… хоть он и бил ее, конечно. Бедная баба… тоже света белого с ним не видела. Эх, ладно, о покойниках плохо не говорят, – она махнула рукой и вновь стала ковыряться в ящике. – Андрейка, а ты не видел моего платка черного, хлопкового? Не могу найти никак.

Андрейка знал, где платок. Когда последний раз он играл в пиратов, так вспотел, махая палкой на жаре, что повесил платок сушиться на ветку вяза, да так потом без него и ушел. Но не это заботило его сейчас. И даже невероятная ссора со всеми деревенскими ребятами. Умер дядя Митя. Сразу после того странного видения, о котором он уже успел позабыть от изобилия событий сегодняшнего дня.

– Бабушка, а отчего умер-то, я не понял, – тихо спросил мальчик и внутренне сжался в ожидании ответа.

– Инсульт. Это когда кровь перестает течь. В голове.

В голове. Именно туда и забралась та черная мушка, после чего наваждение сразу прекратилось.

– А где перестает течь, вот тут – сверху? – спросил ошарашенный новостью Андрейка и положил ладонь себе на голову в район темени. Видимо, в голосе мальчика послышалась явная перемена, так что бабушка прекратила свои поиски и вновь обернулась на него, после чего брови удивленно полезли на лоб, а губы растянулись в улыбке.

– А чего? Не знаю я, может, и там. Побледнел аж весь. Да не бойся, с детьми такого не бывает. Со стариками все больше, – и она ухмыльнулась, а затем добавила, – хотя, говорят, такое бывает с теми, кто супа не ест.

Андрейка уже давно научился распознавать бабушкины незатейливые шутки, которые она использовала достаточно часто и часто же невпопад. Все потому, что бабушка никогда не разговаривала с ним как с ребенком – вероятно, не из воспитательных соображений, а просто потому, что ленилась «переводить» смысл слов на скудный детский язык. Потому общалась с внуком она ровно таким же образом, как и с беззубой бабкой Машей за стопкой наливки. Это если не на людях, конечно.

Бабушка, не получив никакой реакции на свои последние слова, ушла, что-то бормоча под нос – сетовала на старость и на плохую память. Когда дверь за ней закрылась, мальчик на секунду подумал, что нужно завтра же принести платок обратно, пока бабушка не извелась окончательно. Следом же вновь, словно тяжелым пуховым одеялом, его накрыло тревожное чувство непонимания и нереальности происходящего с ним.

Неужели это просто совпадение? Это страшное видение, буквально на пару секунд представшее перед глазами ребенка, быть может, ему привиделось? Или это были просто одни из тех мушек, которые обычно плавают перед глазами. У Андрейки вообще было очень живое воображение, наверное, из-за того, что много читал приключенческих книг. Ночью, когда он вставал в туалет, часто впотьмах путал все тот же шкаф в сенях со страшным монстром, а проходя мимо окна, не раз принимал черные силуэты веток смородины, растущей на огороде, за огромные щупальца, вырывающиеся из под земли. Наверняка что-то подобное случилось и сегодня. Но ведь он точно видел, как черная колючая точка, пробив прореху в панцире из света, проникла в голову старика. Точно видел…

Тут дверь из избы вновь распахнулась, и в сенях оказались уже обе дамы – бабушка и беззубая Маша, как-то по-будничному прервав переживания мальчика.

– Ну, ты посмотри на него? – покачала головой бабушка, обращаясь к подруге, – опять сидит, как истукан. Супа поешь – тебе говорят! Что мне родители твои скажут, если я тебя сдам им в конце лета, словно из Освенцима?

– Откуда? – удивился мальчик незнакомому слову.

Бабушка не стала отвечать, лишь по обыкновению махнула рукой и, подойдя к плите, стала наливать суп в большую тарелку.

– Ну, ты подумай, Маша, чему теперь в школах учат? Одно только поколение прошло, и вот уже забыли, забыли, и не знают, и не учат.

Бабка Маша согласно закачала головой:

– Так и есть, не дать не взять…Анька, а помнишь, у нас в колхозе был еврей старый… как же его? Имя такое было у него интересное, не нашенское…

– Рафаил что ль? – спросила бабушка, нарезая зеленый лук для супа.