Рыбий глаз

Обратно Андрейка возвращался уже не спеша. И хотя обильно выступивший от спринта пот теперь ощутимо холодил спину и шею, это никак не добавляло ему шагу. Во-первых, после физического и морального перенапряжения, которые он испытал за последние полчаса, он чувствовал себя разбитым, так что ноги подгибались словно ватные. Во-вторых, домой спешить не хотелось, потому что он боялся узнать, что старания его не возымели должного эффекта, и бабушка в это самое время уже бездвижно застыла в кровати и лицо ее покрыла отрешенность вечного сна. Поэтому он еле брел сейчас через широкое дикое поле, взглядом пытаясь продраться через темный ночной воздух, чтобы различить среди чернеющих вдали силуэтов деревенских домов свой собственный. На удивление он старался не думать о возможной неудаче, а гнал такие мысли и старался занять ум отвлеченными темами. Например, он заметил, что шагает сейчас сквозь высокие и темные кусты совершенно без всякой опаски, не боясь ни змей, ни ям, ни каких других напастей, которые могут скрываться в их глубине. Он совершенно не испытывал страха и лишь дивился непонятной отрешенности. Наверное, так было потому, что на фоне действительно страшной угрозы нависшей над ним, все прочие опасности выглядели теперь мелко и безобидно. Он вспомнил, как еще совсем недавно трясся от ужаса, думая, что потеряет уважение ребят, если не залезет вместе с ними в заброшенный дом. Сейчас это казалось настолько нелепым и смешным, что, несмотря на общую тревожность, у Андрейки проступила кривая нервная ухмылка, на миг блеснувшая в лунном свете. Было очевидно, что люди, сталкиваясь с по-настоящему крутыми бедами, которые оставляют сильный след на линзах аппарата, внутри наших голов, оттачивая их или закаляя, так что в итоге прежние страхи видятся нам жиже, хлипче, проще. Зато в остальном жизнь, наоборот, обретает ясность и прозрачность. Но если горе слишком непереносимо, то под его тяжестью линзы трескаются или вовсе бьются, навсегда коверкая видимую реальность, а то и вовсе погружая рассудок во мрак.

Почему же люди повсеместно боятся всякой ерунды, зная, что в мире не так много вещей, которых действительно стоит опасаться? Может, потому что люди в основном живут хорошо и безбедно? Перед глазами сразу всплыла картинка типичной очереди перед автолавкой, приезжающей к ним в деревню дважды в неделю, где можно было купить кое-какие продукты и нехитрый бытовой скарб. Кривые и косые, через одного больные, бедные и недалекие люди с затуманенными от тяжелой работы и не менее тяжелой пьянки головами от беспросветной и однообразной жизни, не имеющие утешения ни в чем, не верящие ни в что и не ждущие ничего, кроме милостивого прикосновения грядущего забвения, холодного и влажного, способного накрыть их с головой.

Может, тогда так происходит потому, что человеку необходимо всегда чего-то бояться и в отсутствии реальных опасностей возводить в их ранг всякую чепуху? Быть может, человеку и вовсе нравится испытывать страх? Потому что так жизнь наполняется новыми красками, адреналином, который заставляет кипеть кровь и оберегает душу от коррозии? Тут же Андрейка вспоминает, как он сам любит смотреть ужастики на видеомагнитофоне вместе с папой, дрожа всем телом и, то и дело утыкаясь лицом, ему в плечо, в те моменты, когда смотреть на экран становится невыносимо пугающе. И те дни, когда они ходят в парк аттракционов, и он катается на разных горках, вереща порой до хрипоты, при этом прекрасно осознавая, что никакой опасности для него нет. А может быть, все дело в том, что поколения сменяют друг друга достаточно быстро, и все настоящие беды: войны, эпидемии, прочие жертвы – успевают остыть на листах учебников истории, превращаясь в безучастные цифры, пресную статистику, не имеющую реального отклика в голове молодежи? Молодежи бестолковой и радостной, словно лабрадоры.

Может быть по-всякому, гадать Андрейка мог сколько угодно. Он был слишком мал, чтобы рассуждать о таких вещах и вряд ли станет когда-нибудь столь большим, чтобы, окинув опытным взглядом пространство земного шара, с точностью указать причины напрасных, надуманных страхов, вращающихся в головах ее обитателей.

Занятый такими мыслями, он больше по случайности, чем по расчету наткнулся фонариком на длинные, кривые жерди родной изгороди и уже через пару минут вытряхивал лесной сор из сапог на пороге дома.

***