Рыбка в солнечной воде

Скверно, Гришина, скверно. Так не грозят, так Нина разговаривает с расшалившимся Васькой. Больше экспрессии, Гришина! Лера поудобнее перехватила свой подарок, господи, вот Мика расстроится…

– Только пошевелись, снесу башку начисто!

– Ого, какой темперамент! Но это уже слишком, я что, каменный? – Микин бывший смотрел на Леру с исследовательским любопытством, и только. Впрочем, что-то еще было в его взгляде… смех, что ли. Лера растерянно моргнула.

– И что это вы за кувшин-то сразу хватаетесь? Еще разобьете. Убью, зашибу… у мня прямо мороз по коже. Может, сначала поговорим, объясните мне что да как… И сядьте, а то неудобно получается – я сижу, вы стоите.

Да, Лера чувствовала себя идиоткой, и, пожалуй, ей нужно было присесть, уж слишком тряслись колени. Но не рядом с этим! Она не очень уверенно пристроилась на подлокотнике кресла, стоявшего у противоположной стены, готовая в любую секунду вскочить. Вазу поставила на пол у ног.

– Ну а теперь объясните мне, что все это значит. – Гад спрашивал якобы миролюбивым тоном, приглашая к якобы беседе. Это совершенно не вписывалось в сценарий. Точнее, именно такого вот сценария вообще не было, а гад был.

– Мики нет дома, – сообщила Лера.

– Ну это я еще по телефону понял. Потому и решил разобраться, что к чему.

А вот это было наглой ложью. Что, Лера не в состоянии подделать Микин хрип? Легко, потому что все больные ангиной говорят почти одинаково.

Бывший – Лера наконец вспомнила имя – Алекс тут же прочел ее мысли, он вообще делал это с легкостью.

– Мика не знает слов «извини и пожалуйста» по определению, ну и еще кое-какие детали… – пояснил он.

Ах ты подлец, слова «извини-пожалуйста» ему подавай. Лера явно ощутила скрытую за этими сантиментами издевку. Надо быть очень осторожной.

– Мику неожиданно вызвали в Новгород, там гастроли, заболела одна актриса… Она не хотела вас обидеть, вот и все. – Убожжжество, жжжуткое убожжжество, но у нее просто не было времени подготовиться как следует.

– Понятно, Мика горит на работе, что да, то да. – Афалина вел себя покладисто, и это страшно Леру напрягало. – Ну а вы что, тут в качестве заместителя? – спокойный тон не обманул ее ни на минуту. Вопрос был очень опасный, опасный и двусмысленный. Тревога!!!

– Я? – Лера прижала руку к груди и постаралась выглядеть максимально спокойной и убедительной, – я ее коллега, мы вместе работаем.

– Мика пляшет в стриптизе? Не знал. – Широкая бровь изогнулась и взлетела к виску. «Лихо это у него получилось, надо будет так попробовать…» – И давно?

Да о чем это они?!

– Она не пляшет, я имею в виду наш театр. Я тоже актриса.

«И дура набитая, нашла время перенимать опыт».

– А позвольте узнать, – теперь он издевался открыто, – стриптиз это ваше хобби или второе призвание? А может, общественная нагрузка, в смысле культуру – в массы?

Зеленые глаза блестели нехорошим блеском, губы кривились. Лера опустила руку и коснулась вазы.

– Это работа, – сухо сказала она, – причем ничуть не хуже любой другой.

Что он к ней прицепился? Какое его дело? И ведь она чуть было не ляпнула, что больше не выступает. Еще не хватало оправдываться неизвестно перед кем.

– Теперь, когда вы все узнали, может быть, уйдете? Мики здесь нет, а остальное… – она не стала договаривать, чтобы не злить урода.

– Притворяетесь вы паршиво, хоть и работаете в театре. «Мику вызвали на гастроли…» А вас чего не вызвали? Плохая актриса или с режиссером не спите?

– И актриса плохая, и не сплю. – Лере все это начало безумно надоедать. Он не имел права лезть в ее дела. – Послушайте, Алекс…

Афалина неожиданно сморщился, как от зубной боли.

– Не зовите меня этим дурацким именем. Меня зовут Алексей.

Боже мой, еще один в списке недовольных! Очень кстати Лера вспомнила фразу отчима. Точно, Алексей Петрович!

– Алексей Петрович, мои дела вас никоим образом не касаются, и вам пора.

Алексей Петрович о чем-то задумался, уставившись в одну точку, и Лера проследила за его взглядом. Все ясно, углядел на столике еще один Лерин подарок – фотографию, на которой Гришина с подругой надули щеки и выкатили глаза. Стас поймал их за этим занятием и щелкнул. Лера специально попросила отпечатать большое фото, вставила его в рамочку и подписала крупными буквами: «Сара Бернар (это под Микиным изображением) и ее обезьянка Дарвин».

Сара Бернар… Замечательный режиссер Павел Андреевич Столяров видел в Валерии Гришиной не нелепого клоуна, а Джульетту и Клеопатру. И она их играла, да! Хотя в последнее время Лере все чаще начинало казаться, что ей приснился прекрасный сон, воспоминания о котором становились все тоньше и эфемерней. Даже фотографии сцен из спектаклей плохо помогали – на них жила своей жизнью какая-то другая женщина, уверенная в себе и талантливая. Может быть, Лера поступила глупо, но сложила снимки в коробку и убрала с глаз долой. Она только позже сообразила, что поступила в точности, как мамуля, но ничего менять не стала.