Рыбкин зонтик

Вдруг рядом со мной возникло какое-то движение. Вглядевшись в плотный сгусток тени, я разглядела Алексея, который поднес к уху трубку мобильника и что-то внимательно слушал. Звонка перед этим я не слышала, видимо, у него сработал вибровызов.

Спрятав телефон в карман, Алексей прошептал:

— Готовность номер один, к проходу в заборе приблизился человек.

Все снова застыли, но теперь напряжение возросло, казалось, воздух вокруг нас потрескивает, как перед грозой.

Время шло медленно, и, казалось, прошло уже больше получаса после предупреждения, когда я наконец различила возле трансформаторной будки человеческую фигуру.

Скосив глаза на Алексея, чтобы проверить, видит ли он ночного гостя, точнее гостью, я заметила, как он подобрался и сжался, как напряженная стальная пружина. А с виду тяжеловатый, неуклюжий! Рядом со мной в темноте притаился готовый к прыжку хищник, неуловимый и смертельно опасный.

Человек возле будки включил фонарик, чтобы осветить замочную скважину, и от этого слабого желтоватого света темнота вокруг стала казаться еще гуще, еще плотнее.

Звякнул металл — видимо, ключ вставили в замочную скважину. Несколько секунд ничего не было слышно, а потом со стороны трансформаторной будки понеслись такие выражения, какие употребляют обычно матросы рыболовецкого флота и грузчики винных магазинов. Надо полагать, наша милая гостья поняла, что ее ключ не подходит к замку.

Вслед за этой высокохудожественной тирадой раздался громкий скрежет — Лариса, судя по всему, от бессилия попыталась вскрыть дверцу ломиком, но и эта попытка, как и следовало ожидать, не увенчалась успехом.

И в то же мгновение Алексей бросился вперед.

В два прыжка он преодолел расстояние, отделявшее его от трансформаторной будки, и молниеносным движением скрутил «таинственную незнакомку».

Тут же подоспел молодой охранник, помог связать Ларису и включил мощный фонарь, заливший «поле боя» ослепительно ярким светом.

Тут уже вышли из укрытия и пассивные зрители — мы с Барановичем.

Нашим глазам предстала восхитительная картина.

На земле извивалась связанная по рукам и ногам женщина, в которой трудно было узнать высокомерную красотку Ларису Семашко — так преобразили ее ярость, страх и отчаяние.

Ее красиво очерченный рот непрерывно изрыгал поток грязных ругательств, а в глазах горела такая жгучая ненависть, что от нее вполне могли бы вспыхнуть пыльные кусты акации и боярышника.

— Здравствуй, Лариса, — насмешливо проговорил Баранович, подойдя поближе к своей бывшей любовнице. — Надо же, какой у тебя, оказывается, богатый словарный запас!

— Проваливай, старый козел! — завизжала Лариса. — Развратник проклятый! Импотент чертов! Как же ты мне остолбенел!

— Вот как ты теперь заговорила? — проговорил Баранович с показным спокойствием. — Раньше, помнится, ты называла меня совсем иначе… Тебе показалось мало всех моих подарков? Мало всего, что ты из меня успела выкачать? Квартира, машина, драгоценности, роскошные шмотки… тебе всегда было мало, и ты решила меня ограбить? Не ожидал от тебя такой глупости! Ограбить меня — это то же самое, что рубить сук, на котором сидишь!

— Я поняла, что ты вот-вот бросишь меня, — гораздо тише проговорила Лариса, — у тебя появилась какая-то новая пассия… очередная молоденькая идиотка! Думаешь, я ничего не замечала? Вот я и решила подстраховаться, заранее позаботиться о своем будущем…

— А я, Андрей и все остальные — это не люди, это так, мелочь, пешки в твоей игре, пыль под твоими ногами? — проговорила я, выходя из темноты.

— Это еще кто заговорил? — Лариса бросила на меня привычно-презрительный взгляд.

— Не смотрится, — усмехнулась я. — Твои высокомерные гримасы совершенно не работают, когда ты лежишь на земле связанная! Попробуй поглядеть на меня сверху вниз! Не получается? А у меня — запросто!

Я подошла к ней вплотную и вгляделась в ее лицо.

Вот она — та, которая сломала мою устоявшуюся жизнь, задумала криминальную операцию, в которой моя смерть заранее планировалась, та, из-за которой Андрей Удальцов лежит в реанимации, та, которая своими руками убила Романа, проломила ему голову…

Впрочем, если Роман с такой готовностью пошел ей навстречу, из-за денег предал меня, пожертвовал мной, как незначительной фигурой в своей большой игре, — значит, моя «устоявшаяся жизнь» с ним не стоит сожалений, а сам он получил по заслугам!

В лице Ларисы что-то изменилось, как будто в ней что-то сломалось. Высокомерие исчезло, лицо сделалось слабым и жалким.

— Такая жизнь, — проговорила она тихо, как будто извиняясь передо мной, — каждый за себя…

Я развернулась и ушла в темноту.

Мне не хотелось видеть последний акт этой драмы, не хотелось даже знать, как поступит Баранович с предавшей его женщиной.

Для меня все было закончено — справедливость восстановлена, ко мне больше ни у кого нет претензий… нужно жить дальше, заново строить свою жизнь на тех развалинах, которые остались от прошлого.

Миновав тайную дверь в заборе и пройдя десяток метров, я услышала рядом торопливые шаги. В последнее время шаги на ночной улице для меня означали опасность, и я испуганно обернулась.