Рыболовы

— Нѣтъ, сударь, какъ возможно! Совсѣмъ тоже самое. Зачѣмъ я буду супротивъ своей специвальности? Надо вамъ собаку на настоящую точку для охоты поставить — я вамъ поставлю и собака будетъ шелковая, а чтобы въ колокольчики звониться — нѣтъ.

— Да ну тебя! — снисходительно проговорилъ охотникъ. — Поставь ужъ хоть для охоты-то…

— Для охоты могу, а чтобы собака трель пѣла увольте. Мало-ли какія штуки у иныхъ собаки выдѣлываютъ! У насъ вонъ ѣздитъ адвокатъ, такъ у того собака по евонному приказанію водку съ блюдечка пьетъ и потомъ огурцомъ соленымъ закусываетъ

— Вотъ, вотъ… Объ этомъ тоже я давно воображалъ… Придутъ гости…

— Мало-ли что вы воображали, а только не охотничье это дѣло. Собаку я вамъ обучу охотницкому артикулу, а насчетъ прочаго увольте. Я егерь… Я…

— Да ладно, ладно. Слышу ужъ… Ну, что съ одного заладилъ! — перебилъ его- охотникъ.

Минутъ десять они шли молча и вышла на скошенные овсы. Виднѣлась ужъ деревня. Надъ скошенными овсами цѣлой тучей носились воробьи. Охотникъ долго слѣдилъ за ними взоромъ и наконецъ сказалъ егерю:

— Холодновъ! Я хочу воробьевъ пострѣлять.

— Гм… Стрѣляйте, — улыбнулся тотъ. — А только какая-же это, сударь, охота!

— Отчего-же? Та-же дичь. За-границей ихъ такъ ѣдятъ, что въ лучшемъ видѣ… Да и не заграницей… Я самъ ихъ ѣлъ. Для паштета, такъ первое дѣло.

— Не показанная она птица для ѣды — вотъ что. А есть такое желаніе, такъ стрѣляйте.

— Да конечно-же. Тутъ ужъ, братъ, безъ промаха. Однимъ зарядомъ можно штукъ десять положить. Пусть собака ихъ подниметъ. Трезоръ! Пиль! шершъ!

Собака бросилась въ овесъ. Воробьи взвились тучей. Охотникъ прицѣлился изъ ружья. Раздался выстрѣлъ и повалилось нѣсколько воробьевъ.

— Видишь, какъ удачно, — сказалъ охотникъ, весело улыбаясь.

Снисходительно, какъ-бы съ сожалѣніемъ улыбнулся и егерь.

— Подбирать будете? — спросилъ онъ охотника.

— Еще-бы. Я ихъ съ собой возьму. Все-таки домой явлюсь съ дичью. Дома у меня ихъ зажарятъ.

Охотникъ и егерь начали подбирать воробьевъ. Охотникъ свертывалъ имъ головы и клалъ въ яхташъ.

— Смѣяться будутъ домашніе-то ваши, когда съ воробьями домой пріѣдете, — замѣтилъ егерь.

— Ну, вотъ! Что онѣ, бабы, понимаютъ! Скажу имъ, что перепела. Такъ за перепеловъ и сойдутъ, далъ отвѣтъ охотникъ.

— На перепеловъ-то ужъ вовсе не похоже.

— Я тебѣ говорю, что онѣ ни уха ни рыла въ мелкой дичи не смыслятъ. Знаютъ глухаря, тетерку, рябчика, а чтобы насчетъ мелкопитающейся птицы — ни Боже мой.

Еще нѣсколько выстрѣловъ по воробьямъ и охотникъ съ наполовину наполненной сумкой направлялся къ деревнѣ. Сзади шелъ егерь, крутилъ головой и улыбался.

По болоту.

I.

Изъ охотничьей избы вышли на задворокъ охотникъ и старикъ егерь Холодновъ, прошли за калитку плетня, выходящую въ поле, и поплелись по задамъ деревни. Охотникъ — среднихъ лѣтъ мужчина съ закругленными усами и наполеоновской бородой, совсѣмъ напоминалъ тирольскаго стрѣлка. На немъ была надѣта темно-зеленаго поярка тирольская шляпа съ перомъ, сѣрый охотничій, солдатскаго сукна, жакетъ съ зеленой оторочкой и крупными пуговицами съ изображеніемъ собачьихъ головъ и высокіе сапоги съ мѣдными подковками на каблукахъ. Впереди радостно бѣжалъ рыжій сетеръ, обнюхивалъ кочки и кустики и то и дѣло оборачивался, посматривая на хозяина.

— Такъ Василій Семенычъ вчера былъ, вчера и уѣхалъ? — говорилъ охотникъ егерю. — Жалко, жалко, что не подождалъ меня. А я такъ расчитывалъ съ нимъ встрѣтиться.

— Вчера были, вчера и уѣхали. Пріѣхали они въ субботу съ вечера, переночевали, утромъ побродили по болоту, соскучились и уѣхали.

— Да, что-жъ онъ, чудакъ, меня-то не подождалъ! Я вѣдь говорилъ ему, что пріѣду. Ну, вчера не могъ, задержали, а сегодня все-таки пріѣхалъ-же.

— Не могу знать, Викентій Павлычъ… Они объ васъ вспоминали, но потомъ соскучились, потребовали телѣжку и на вечерній поѣздъ…

— Убилъ онъ что-нибудь?

— Гдѣ убить! Нешто въ воскресенье у насъ что убьешь? Ни въ жизнь ничего не убьешь, коли на одну птицу по три охотника приходится. По воскресеньямъ всѣ контористы тутъ, господа адвокаты, нѣмцы — одно слово всѣ тѣ, кому по буднямъ не свободно. Вы знаете, по воскресеньямъ нашъ зеленовскій кабакъ ящиковъ пять-шесть лишнихъ пива продастъ — вотъ какой съѣздъ бываетъ.

— Да, да… Это-то, признаться сказать, меня и остановило вчера ѣхать. То-есть оно и задержали меня, но все-таки.

— Какъ возможно по воскресеньямъ у насъ охотиться! По воскресеньямъ все равно попусту, по воскресеньямъ только, будемъ такъ говорить, для прокламаціи охотники ѣдутъ: во-первыхъ, чтобъ. моціонъ сдѣлать, а во-вторыхъ, чтобъ пива выпить. Настоящему-то охотнику у насъ и въ понедѣльникъ дѣлать нечего, потому съ воскресенья вся дичь распугана, — разсказывалъ егерь.

— Ну, въ понедѣльникъ-то еще ничего, — замѣтилъ охотникъ.