Рыболовы

— Прибавьте, дяденька, хоть немного, — пятился мальчишка. — Вы добрый. Вы вчера Агашкѣ за двадцать раковъ полтину дали.

— Такъ вѣдь то Агашка, дѣвка разлюли-малина, а ты паршивецъ. Присылай сюда опять Агашку — еще гривенникъ получишь.

— Агашка сегодня у лавочника дрова складываетъ. Ей недосужно.

— На еще пятачекъ и провались отсюда! — швырнулъ мальчишкѣ Петръ Михайлычъ мѣдный пятакъ.

Мальчикъ поднялъ мѣдный пятакъ, улыбнулся и, пятясь, спросилъ:

— А Агашку приведу, такъ еще гривенникъ дадите?

— Агашку и еще какую-нибудь дѣвку показистѣе приведи, тогда и пятіалтынный дамъ. — Только чтобы и вторая была изъ голосистыхъ и умѣла пѣсни пѣтъ.

— Хорошо, хорошо… Я вамъ, дяденька, даже трехъ предоставлю — и все первыя пѣсенницы по нашей деревнѣ, - проговорилъ мальчишка и побѣжалъ съ огорода.

На улицѣ раздались бубенчики. Показался егерь.

— Какъ я сказалъ, что докторъ Богданъ Карлычъ на охоту пріѣдетъ, такъ и вышло, — говорилъ онъ Петру Михайлычу. — Пріѣхалъ вѣдь. Ну, теперь проститесь съ выводками;

— Мои выводки, мои. Никому ихъ не уступлю, Наливай, Амфилоша, и выпьемъ, — отвѣчалъ охотникъ и, взявъ на вилку съ сковородки грибъ, приготовился имъ закусывать.

IV.

На огородъ входилъ охотникъ докторъ Богданъ Карлычъ, худой и высокій старикъ изъ обрусѣвшихъ нѣмцевъ. Одѣтъ онъ былъ въ новый охотничій костюмъ изъ рыжаго верблюжьяго сукна, съ громадными металлическими пуговицами, на которыхъ были изображены выпуклыя кабаньи головы, а на головѣ имѣлъ черную тирольскую шляпу съ перомъ. Костюмъ былъ опоясанъ широкимъ шитымъ гарусомъ поясомъ и на немъ аккуратно висѣли: небольшая фляжка, оплетенная камышемъ, кинжалъ въ ножнахъ съ серебряной оправой, кожаный баульчикъ съ сигарами и папиросами и кабура съ револьверомъ. Въ баульчикѣ и въ кабурѣ также были вставлены вышивки — въ баульчикѣ бисерная, а въ кабурѣ гарусная. Ноги его были обуты въ полусапожки съ необычайной толщины подошвами, а отъ полусапожекъ доходили до колѣнъ стиблеты изъ какой-то непромокаемой матеріи, застегнутые съ боку на металлическія пуговицы. Онъ курилъ окурокъ сигары, вправленный опять-таки въ бисерный мундштукъ и, какъ журавль, шагалъ большими шагами по огороду на своихъ длинныхъ ногахъ.

— Амфилотей! — кричалъ онъ еще издалека. — Ты гдѣ?

— Амфилотей, Богданъ Карлычъ, сомной. Амфилотья я уже заарендовалъ. Теперь я его арендатель и мы сейчасъ ѣдемъ съ нимъ на охоту, — откликнулся Петръ Михайлычъ отъ стола. — Вотъ только позавтракаемъ и поѣдемъ на куропатокъ.

Докторъ подошелъ къ столу.

— Ахъ, это вы? — сказалъ онъ, обзирая сковородку грибовъ на столѣ, водку, ползающихъ по травѣ раковъ, опухшую и перекосившуюся физіономію Петра Михайлыча, и поморщился. — Здравствуйте.

— Милости прошу къ нашему шалашу. Закусить не прикажете-ли передъ охотой-то? Грибы на удивленіе. Отдай все, да и то мало. Вотъ раки есть, что твои крокодилы. Сейчасъ велимъ ихъ сварить хозяйкѣ и закуска къ водкѣ будетъ въ лучшемъ видѣ.

Петръ Михайлычъ подалъ доктору свою мясистую грязную руку. Тотъ опять скорчилъ гримасу и, не выпуская изъ зубовъ мундштука съ сигарой, пожалъ эту руку.

— Но вѣдь я пріѣхалъ на охоту, — сказалъ онъ, не отказываясь и не соглашаясь на предложеніе, и покосился на раковъ.

— Передъ охотой-то только и подкрѣпить себя. Вы докторъ, вы сами знаете. Какъ это называется по вашему, по докторскому-то? Санитарная гіена, что-ли?

— Гигіена, а не гіена, — отвѣчалъ докторъ. — Гіена — звѣрь, а гигіена — то, что нужно для здоровья.

— Да, да… Такъ… Дѣйствительно… Гіена звѣрь, а гигіена… И зналъ я, да вотъ перепуталъ, которая гигіена, которая гіена. Ну, да все равно. Мы не доктора. Такъ вотъ для гигіены не хотите-ли?

— Развѣ ужъ только изъ-за раковъ. Раки очень хороши, — опять покосился докторъ на раковъ.

— Восторгъ! Самые нѣмецкіе. Сейчасъ только нѣмецкую пѣсню пѣли.

— Ну, я какой нѣмецъ! Я совсѣмъ русскій.

— Садитесь, Карлъ Богданычъ, рядышкомъ со мной на скамеечку.

— Богданъ Карлычъ я.

— Ахъ, да… Ну, да говорятъ, у нѣмцевъ это все равно: что Карлъ Богданычъ, что Богданъ Карлычъ. Амфилотей! Тащи варить раковъ! Водочки, Богданъ Карлычъ?

— Пусть раки будутъ готовы — выпью, — отвѣчалъ докторъ, присаживаясь.

— А вы предварительно первую-то. Теперь самый адмиральскій часъ. Вотъ можно грибками закусить.

— Раки и грибы! О, это очень трудно для желудка, ежели сразу двѣ такія тяжелыя пищи. Нѣтъ, я позволю себѣ два-три рака послѣ рюмки шнапса и то предварительно закушу парой бутербродовъ съ мясомъ и выпью пару яицъ всмятку. Амфилотей! Принеси мнѣ мой сакъ-вояжъ. Тамъ у меня есть приготовленные женой бутерброды съ телятиной! — крикнулъ докторъ въ догонку егерю, уходившему съ огорода варить раковъ.

— Ахъ, какой вы аккуратный нѣмецъ, Богданъ Карлычъ! — покачалъ головой Петръ Михайлычъ.

— Да… Я люблю порядокъ. Да такъ и надо для гигіенической жизни. Такъ у насъ и въ природѣ. Сердце бьется каждый день въ одномъ и томъ-же порядкѣ, дыханіе идетъ то-же въ одинъ и тотъ-же порядокъ, — ораторствовалъ докторъ, посмотрѣлъ на лицо Петра Михайлыча и прибавилъ:- А вы тутъ кутите?