Рыболовы

— Да, да… Русскихъ словъ она не понимаетъ. Англичанка, кровная англичанка… Вотъ тебѣ кусочекъ сырой говядины, примани ее на говядину и приведи. На говядину она сейчасъ подойдетъ. Скажи только слово «на» и протяни говядину. Должно быть «на» и по-англійски значитъ «на», потому что она его отлично понимаетъ.

Василій Тихонычъ полѣзъ въ карманъ своей кожаной куртки, вынулъ оттуда кусочекъ сырого мяса и подалъ его егерю.

Егерь взялъ мясо и цѣпь и неохотно пошелъ за собакой.

— Ужасныя деньги четыреста рублей за собаку, — произнесъ докторъ.

— Но за то ужъ собака! Огонь, а не собака! Я знаю, что люди и по шести сотъ рублей за щенка отъ извѣстныхъ матерей и отцовъ платили, а это вѣдь взрослая сука. Я считаю, что щенками въ два года эти деньги выручу. Да и помимо щенковъ — медали на собачьихъ выставкахъ буду за нее получать. А вѣдь большая золотая медаль стоитъ семьдесятъ пять рублей. Три золотыя медали въ три года получить — вотъ ужъ двѣсти двадцать пять рублей. Нѣтъ, тутъ никогда не будетъ убытка, а напротивъ — барышъ.

— Цыпленка-то она своровала — вотъ что нехорошо, — опять сказалъ докторъ.

— Позвольте-съ… Да можетъ быть она своровала его потому, что егерь ей какое-нибудь такое слово по-русски сказалъ, которое она приняла за слово взять, — возражалъ Василій Тихонычъ. — Говорю вамъ, что собака только по-англійски знаетъ и по-русски ни слова, ну, она и ошиблась.

— А жрать-то цыпленка зачѣмъ-же?

— Да не жрала. Никогда я не повѣрю, чтобы жрала! Просто нарочно егерь говоритъ, чтобы за цыпленка съ меня сорвать. Вотъ сейчасъ приведутъ собаку и увидите вы, что положу я ей на носъ кусочекъ мяса и только пригрожу пальцемъ какъ истуканъ будетъ она сидѣть, пока не скажу «на». «На» — она отлично понимаетъ.

Петръ Михайлычъ сидѣлъ молча и зѣвалъ и даже не слышалъ разговоровъ о собакѣ, до того у него болѣла голова. Въ глазахъ ходили какіе-то круги, въ вискахъ стучали точно молотки, а затылокъ былъ какъ-бы налитъ свинцомъ.

— А здорово должно быть ты хватилъ сегодня, Петръ Михайлычъ! — взглянулъ на него молодой охотникъ и покачалъ головой.

— Охъ, ужъ и не говори! — вздохнулъ Петръ Михайлычъ.

— Такъ отпивайся скорѣй крѣпкимъ чаемъ.

— Чаю потомъ… А прежде… Охъ, не осудите только, господа… Не осуди и самъ не осужденъ будешь… Всѣ мы люди и человѣки. Вотъ чего прежде надо.

Петръ Михайлычъ протянулъ руку къ одной изъ бутылокъ въ ларцѣ Василія Тихоныча и дрожащей рукой сталъ наливать изъ нея себѣ въ рюмку содержимое.

IX.

Егерь привелъ на цѣпи собаку. Въ рукѣ онъ держалъ мертваго цыпленка.

— Еще одного цыпленка задушила, проклятая! — сказалъ онъ. — Вотъ и цыпленка нарочно несу.

— Не можетъ быть! — воскликнулъ Василій Тихонычъ, вскочивъ съ мѣста. — Это ты самъ цыпленка задушилъ.

— Ну, вотъ… Стану я божью тварь душить, да еще хозяйкино добро, у которой живу. Вотъ смотрите, на цыпленкѣ собачьи зубы-то, если вы такой невѣроятный человѣкъ, что словамъ моимъ не вѣрите.

— Да это можетъ статься хорекъ!

— Ахъ, ты, Господи! На мѣстѣ преступленія собаку захватилъ, изо рта у ней цыпленка вырвалъ. Потому только и поймалъ ее на цѣпь, проклятую, что въ чуланъ она забралась. Въ чуланѣ-то ужъ ей было не увернуться. А то-бы и по сейчасъ не поймать…

Василій Тихонычъ разсматривалъ задавленнаго цыпленка.

— Дѣйствительно, горло перекусила, — сказалъ онъ. — Діана! Какъ-же это ты такъ? Ахъ, ты тварь мерзкая!

Онъ размахнулся и хватилъ собаку цыпленкомъ по мордѣ. Собака зарычала и оскалила зубы.

— Это на хозяина-то! На охотника-то! — воскликнулъ докторъ. — Смотрите, вѣдь она васъ чуть не укусила. Ну, англійская дрессировка!

— Да, да… это оттого, что она русскихъ словъ не понимаетъ, не понимаетъ даже, за что я ее бью. Понятное дѣло, песъ англійскій, родился и воспитывался среди англичанъ.

— Позвольте, ваша милость, я ее сейчасъ привяжу въ сѣняхъ къ столбу, да арапникомъ смоленымъ разъ пятокъ вытяну — и въ лучшемъ видѣ русскій арапникъ пойметъ, — предложилъ егерь. — А когда бить буду, цыпленка передъ нимъ по ложу.

— Постой, постой… Ты можетъ быть ее отъ дичи отучишь. Тогда ужъ собака и дичь не будетъ брать, — остановилъ его Василій Тихонычъ.

— Будетъ-съ… Чего вы сомнѣваетесь! Я эѳіопскую собаку арапникомъ вышколю, а не то что англійскую. Помилуйте, вѣдь это безобразіе! Охотничій песъ и вдругъ хватаетъ цыплятъ съ насѣста и жретъ ихъ. Это ужъ ни на что не похоже!

Егерь потащилъ собаку.

— Ты только полегче, только полегче! — кричалъ ему вслѣдъ Василій Тихонычъ и вышелъ съ егеремъ вмѣстѣ въ сѣни.

Черезъ минуту раздались удары арапника и визгъ собаки. Василій Тихонычъ вернулся въ комнату и тащилъ за собой на цѣпи собаку. Та не шла.

— Ну, на говядинки, на! — совалъ онъ ей въ ротъ кусочекъ мяса.

Собака и на мясо не обратила вниманіе. Кой-какъ дотащилъ онъ ее до стола, привязалъ за ножку дивана и она сейчасъ-же спряталась подъ диванъ.

— Англичанка… Ни слова по-русски не понимаетъ, русская-то дрессировка ей даже дика вотъ это изъ-за чего, — говорилъ онъ въ оправданіе собаки.