Рыбы у себя дома

Его дом родной — неглубокие, хорошо прогреваемые, сильно заросшие стоячие пойменные водоемы преимущественно с илистым дном. Обычно это заливы, озера и старицы, окруженные поясами кочкарника, тростника, камыша, дикого риса, рогоза, вейника, осоки. По зеркалу воды — кувшинки, кубышки, чилим, водяная гречиха, ряска… Эта среда естественна в основном для ротана, гольянов, пескарей, синявок-горчаков и лягушек, а ими-то хищник преимущественно и питается. Словно приставлен к ним природой в роли пастуха, надзирателя — в общем, регулятора численности.

Хищник это смелый, агрессивный и прожорливый. Лишь в первые два года жизни в его желудок вместе с мальками попадают планктон и личинки насекомых. Позже он переходит на «рыбный стол», летом поедает также головастиков, но особенно любит лягушек. Свои владения строго охраняет и прочих хищников гонит. Как-то довелось мне наблюдать в небольшом озере за схваткой насмерть вцепившихся, пасть в пасть, змееголова и щуки одинаково внушительных размеров. Бурлили и взмучивали воду ожесточенно, то спинами мелькали, то брюхом кверху. Замирали, повиснув в толще воды, и вновь ожесточались. Сражались долго, а победил змееголов. Щука же, как известно, рыба сильная и ярая.

Но прожорливые змееголовые хищники в некоторых отношениях и ситуациях красивы и симпатичны. Мне приходилось наблюдать за ними с высоких точек — с крутого берега, с нависшего над водой большого дерева, со стога сена, поставленного у озера. И я всегда любовался этими рыбами: в высвеченной солнцем воде они плавали то до сонности неторопливо, едва пошевеливая плавниками, то замирали и в горизонтальных, и в наклонных, и даже вертикальных позах и вдруг стремглав бросались на добычу, бешено извиваясь всем длинным гибким телом. Настигая рыбку, они в последнее мгновение погони широко раскрывали пасть, и несчастная оказывалась в ней вместе с хлынувшей туда водой…

Однажды мне довелось видеть, как змееголов на мелководье сцапал сомика в половину своей длины, но ухватил его неудачно — поперек туловища. Умертвил-то он его быстро, да заглатывал долго и трудно: сом ведь головаст. Возился, чавкал, как своеобразными слезами обволакивался пузырьками воздуха. И все-таки он не проглотил того сомика полностью, а устало уплыл в глубины своей обители с торчащим изо рта хвостом.

…Змееголовы в том озере, где я увидел великана, хорошо ловились на живца и лягушку, и с двух десятков расставленных вдоль берега вешал я снимал по 5–6 рыбин почти ежедневно. И как-то раз, обходя озеро, заметил я в нем с высокого яра такое, что стало открытием не только для меня, но и для косарей. На воде кто-то соорудил с десяток своеобразных плавучих гнезд в виде небрежных кольцевых валиков из травы диаметром около метра. Я не обратил бы на эти зеленые валики внимания, если б не заметил возле них крупных, чем-то возбужденных рыб.

Внимательно присмотревшись, через несколько минут я распознал в тех рыбах змееголовов, а спустя четверть часа пристального наблюдения догадался, что они нерестятся. Но странное было то размножение. Я интересовался рыбьими гнездами несколько дней, тихо приближался к ним на лодке и удивлялся: в гнездах плавало множество крупных желтых икринок, снабженных увесистыми жировыми капельками, и в каждой можно было рассмотреть крошечное существо. Потом там вместо икринок оказались малюсенькие черные головастикоподобные личинки, у них имелся желточный мешочек, образующий два выступа по бокам тельца, и все они покоились на нем под поверхностной пленкой и день, и два, и неделю. Все это время они быстро росли, спасительные же мешочки таяли.

Но самое для меня интересное оказалось в том, что гнезда с икрой, а парой дней спустя с народившимся потомством бдительно стерегли взрослые змееголовы. В камуфляжной окраске их в темной воде с зеленью рассмотреть было трудно, но выдавало их то, что они регулярно, минут через 10–15, приближались к самой поверхности воды и, тяжело, но сильно крутанув водоворот, снова скрывались в глубине. Иногда, правда, они всплывали очень тихо, вроде бы в желании заглянуть в свое гнездо сверху или обозреть округу, и тихо погружались в воду. Но странно: появление этих рыб сопровождалось своеобразным таким звуком вроде чавканья или бульканья, а потом со дна шел этакий бисер воздуха или солидный пузырь…

Мог ли я тогда знать, что у змееголова есть чудесный наджаберный орган, помогающий традиционным жабрам насыщать кровь атмосферным кислородом! И регулярно всплывали те рыбы потому, что была озерная вода теплой, как парное молоко, а стало быть, кислородом сильно обедненной. А поднялся, захватил порцию свежего воздуха — и трать его экономно, живи в своем доме спокойно…

Уже будучи взрослым, узнал я, что кислород из атмосферного воздуха амурские оригиналы впитывают посредством расположенных в особой наджаберной полости парных пластинчатых отростков первой жаберной дуги и подвеска, слизистая которых насыщена кровеносными сосудами. И еще: наджаберный орган имеет канальный выход на темя.