Рык Посейдона

Ковалёв неплохо знал английский и, улыбнувшись, сказал:

— Вы, бывший моряк?

— Почему вы так решили?

— У вас лексика моряка… Другой бы сказал — пройдём по берегу или по дороге, а вы сразу — по пирсу.

Аллан улыбнулся.

— Я, яхтсмен. А вы, наверное, как все русские, разведчик, раз так пристально следите за речью собеседника? — и они оба рассмеялись.

— Нет. Просто я родился у моря и всю жизнь в нём… Так, о чём вы хотели меня спросить?

Они медленно шли вдоль пирса.

— Вы, господин Ковалёв — я правильно вас называю, — старпом кивнул в ответ, — кажется, были тогда старшим на яхте?

— Да. Я был там старшим… Кстати, я вас тоже узнал. Давайте на «ты»! Так будет проще. Меня зовут Пётр.

— Тем лучше! — ответил Аллан, и они вновь обменялись рукопожатием. — Так продолжим нашу беседу… Скажите, Пётр! Вы ведь были на яхте несколько часов до нас? — Ковалёв кивнул головой. — Вам, как моряку, ничего не бросилось в глаза необычного или ненормального для этого путешествия?… Может что-то заинтересовало вас?

— Да, как тебе сказать, Патрик… Яхта богатая. Я такую только в кино видел.

— Не удивительно! Она принадлежит наследнику лорда Хартуэла, а он был не последним человеком в королевстве. — Аллан улыбнулся.

— Всё, что мы там видели, видел и ты. Мы старались ничего там не трогать… Ну, а помогать — сам видел — было уже не кому… Кстати, парень тот живой?

— Живой! Сейчас в госпитале.

— А кто он?

— Да, сам по себе, он особого интереса не представляет, а вот как оказался в этой компании — другой вопрос. Он был там мотористом и говорит, что почти ничего не видел… Я слабо в это верю, но пока врачи не разрешают с ним общаться.

— Если тебе нужны мои наблюдения, то они таковы: во-первых, мне кажется, что людей на яхте было больше; во-вторых, такая яхта могла спокойно уйти из района и не попасть под шторм. Летние штормы в основном проходят полосой и притом довольно узкой… Значит экипаж был или непрофессиональный или что-то их там держало… Кстати, вы обратили внимание на полосы вдоль правого борта? Они свежие, а значит, она где-то или к кому-то швартовалась во время сильного волнения.

— Скажите, Пётр! Я не ошибся, когда назвал вас русским разведчиком? — Аллан засмеялся и взял Ковалёва под руку. — В нашем аналитическом отделе вам бы цены не было.

— Вы, что, меня вербуете? — Ковалёв засмеялся и остановился. — То, что я тебе сказал, заметили даже мои ребята… Мы не нашли никаких документов, ни карт, ни журналов! Скажи — более чем странно вдали от родины? Я и принадлежность-то определил только по фамильному гербу на штурвале!

— Мы тоже никаких документов не обнаружили.

— И ещё! Я думаю, что вы тоже заметили, — Ковалёв вопросительно взглянул сначала на Алана, затем на Маклейна. — Гидрокостюмы там явно не того размера… Ребята, которых мы нашли на яхте, явно мелковаты для них, а для глубоководного погружения, как у нас говорят, всё должно быть «тип-топ».

Они прошли уже довольно далеко от стоянки. Аллан задал ещё несколько вопросов, и они повернули назад.

— Я думаю, что нам надо возвращаться. Передаю тебя Пётр в руки моего коллеги. У него, наверное, не будет так много вопросов. Я прав, Джей?

Маклейн, молчавший всю дорогу, остановился и чуть помедлив, сказал:

— Да, конечно! В отличие от моего коллеги, моя служба не предполагает многословия, — он улыбнулся и тронул Ковалёва за рукав, — а поэтому, у меня к вам всего два коротеньких вопроса.

— Мы ведь договорились на «ты»! — перебил его Ковалёв. — Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?

— Пётр! Мы условились, что сначала ты позволяешь нам задавать тебе вопросы, но раз ты нарушил договорённость, отвечу — в моём ведомстве есть русский отдел и я в нём работаю…, а кроме этого во мне есть далёкие, русские корни.

— Извини, Джей! Теперь понятно!

— Думаю, что сейчас ты позволишь задать тебе несколько вопросов? — Маклейн отпустил руку Ковалёва и медленными шагами направился в сторону стоянки. — Скажи, Пётр, вы там не наблюдали ещё какое-нибудь судно? До или после шторма?

— Нет…, по крайне мере во время моей вахты.

— И ещё… Сигналы бедствия ваш радист не получал?

— Сигналов не было, а вот когда нас накрыл шторм, как раз в начале моей вахты, левее по курсу мы наблюдали какие-то вспышки. Возможно это и были ракеты с яхты… Там такое творилось, что трудно разобрать что-где. Дождь стоял стеной, поэтому это могла быть и молния… Трудно сказать. Мы всё равно бы не смогли повернуть…

— Почему?

— Мы подставлялись бы тогда бортом, — Ковалёв посмотрел на Алана, — а Патрик, как яхтсмен, знает, что это такое во время шторма.

В ответ Аллан кивнул головой. Он был согласен.

— И последний вопрос… Если это были вспышки с яхты, то там хотя бы должны остаться гильзы… или по крайне мере, ракетница. Вы этого ничего не видели?

— Я говорил Патрику, что мы там особо не ковырялись, а на глаза ничего такого не попадалось… Да и после такого шторм там вряд ли что останется!

— Мы можем уточнить время и место вспышек?… Извини, Пётр, что я задаю уже лишний вопрос. — Маклейн улыбнулся.