Рынок смерти

– Согласен, вышло занятно. Но в итоге это помогло мне получить нужные показания, а это главное. Имея в руках признание Косого, заставить говорить Арутюнова было не так уж сложно. А что до исполнителей этих со странными именами, так они, когда узнали, что босс раскололся, как на пионерской линейке на все вопросы отвечать начали. Четко, быстро и, главное, правдиво.

– Все равно, без вас ничего этого бы не состоялось. Думаю, раскрытие преступлений – ваше призвание. Вам, наверное, поощрения или грамоты за каждое дело выписывают. Такой сложный клубок распутать – это еще не у каждого получится. Далеко не у каждого.

– Да уж, поощрения, – усмехнулся Гуров. – Про поощрения могу вам привести свежий пример. Конкретно за это дело, то есть за расследование по факту исчезновения Виктора Седова, меня «поощрили» лишением надбавок. Спасибо, хоть не навсегда.

– Как?! За блестяще проведенное расследование вас же еще и наказали?! Немыслимо!

– Нет, наказали, собственно, не за само расследование, – объяснил Лев. – Расследование-то как раз пришлось очень кстати. А то наше уважаемое руководство все переживало, что не может с журналистами аргументированно общаться. А тут аргументы у него появились.

– Ну вот. Это же, наоборот, надо поощрять.

– Наверное. Только никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. При повторном задержании Косачева ситуация была, мягко говоря, критическая. Когда я понял, что этот, как вы его называете, «картежник» сейчас на прицеле у снайпера и тот уже готов на курок нажать, я просто всякие ориентиры потерял. Что делать? Косой – единственный свидетель причастности Арутюнова. Без его показаний дело не раскрыть никогда. То есть понятно-то оно будет: и кто убил, и почему, но суду не понимание, суду доказательства нужны. А мое главное доказательство через пару секунд может на тот свет отправиться. Как тут быть?

– И как же вы поступили?

– Решил выбить подобное подобным, – улыбнулся Гуров. – Достал пистолет и первым открыл стрельбу.

– Да вы что?!

– А что оставалось делать? Добежать я уже не успевал.

– Но как же… как же он жив-то остался?

– Я ведь не в него целил. Я хотел, чтобы он понял, что его ждет в ближайшие две секунды, и заранее принял меры. Он и принял. Вжался в пол так, что потом еле отодрали.

– Шутник вы, – кокетливо проговорила Ирина. – Как же можно в городе стрелять? А если бы прохожих поранили?

– Там не было прохожих. Да и я не впервые в жизни пистолет увидел. Все-таки за несколько десятков лет работы в полиции некоторый навык появился. Надеюсь.

– Так, значит, никто не пострадал?

– Абсолютно. Даже снайпер целехонек остался. Его потом по показаниям Арутюнова вычислили и к этой «теплой компании» присоединили. Все живы, все здоровы, преступники в тюрьме, законопослушные граждане в шоколаде, а мне в виде награды – лишение надбавок и строгий выговор за превышение полномочий.

– Нет справедливости в мире.

– Что правда, то правда.

Увидев, что Ирина мерзнет на ветру, Гуров предложил пройти в машину.

Совместная поездка на кладбище была спонтанным мероприятием. Закончив расследование, полковник позвонил Ирине и сказал, что готов рассказать ей о результатах. Как единственный близкий человек, оставшийся у Виктора Седова, и, кроме того, как человек неравнодушный, она имела право знать о результатах.

Ирина согласилась и в свою очередь сообщила Гурову, что ей разрешили похоронить Виктора там, где и был изначально обнаружен труп, то есть рядом с могилой матери. Она сказала, что как раз собиралась на кладбище, и Лев предложил съездить вместе, а заодно и поговорить.

Теперь, шагая следом за своей спутницей к машине, Гуров думал о том, что ситуация в каком-то смысле символична. Оставляя позади все завершенное, то, что уже не может измениться, они двигались вперед, туда, где ждали их новые неразрешимые загадки, где ждала деятельность и движение, где ждала жизнь.