Рынок удобных животных

Феномен снижения активности в отношении романтических связей получил название либидинального деинвестирования – частичного или полного отказа тратить энергию на удовлетворение сексуальных желаний. В 2015 году британский статистик Дэвид Шпигельхальтер, глава центра исследования рисков Кембриджского университета, опубликовал аналитический отчет, согласно которому общемировой показатель сексуальной активности падает по наклонной. В девяностые люди занимались сексом в среднем пять раз в месяц, в нулевые – четыре, а в прошлом десятилетии – три. Наиболее остро эта тенденция проявляется в поведении современных подростков. В 2018 году в интервью журналу The Economist социолог Сёко Ёнеяма назвала молодежь «скучной», резюмируя выводы исследований поведения людей в возрасте до 25 лет в Великобритании, США, Австралии, Исландии и других развитых странах. В каждой из них зафиксировано снижение интереса молодых людей к сексу, наркотикам и нарушению правил. Самые экстремальные показатели демонстрирует Япония, где процент девственников среди неженатых мужчин в возрасте 20–24 лет к 2015 году вырос до 47% по сравнению с 34% в 2002 году52.

Меньше секса, больше питомцев: популяция животных-компаньонов увеличивается на фоне снижения сексуальной активности и рождаемости, отражая кривую роста числа одиночек. С одной стороны, животные помогают переживать отсутствие романтического партнера из‐за кризиса доверия и ответственности, с другой – провоцируют снижение сексуальной активности людей в отношениях. Анализируя опыт своих клиентов, секс-терапевт Ванесса Марин составила рейтинг причин такого влияния – его возглавляет способность трогательных животных перетягивать на себя внимание партнера53. В этом плане аффективный потенциал кошек и собак сравним с магнетизмом смартфона: в современной культуре животные-компаньоны стали частью матрицы интенсивных чувственных стимулов, описанной Фишером в конце нулевых.

Философ и антрополог Бернар Стиглер также связывает дестабилизацию либидинальной энергии с кризисом внимания – способности концентрироваться на объекте интереса и проявлять заботу о нем. Анализируя деструктивное влияние когнитивного капитализма на наше психическое здоровье, Стиглер ввел понятие глобализированной психовласти, контролирующей внимание с помощью психотехнологий: радио (с 1920‐х годов), телевидения (с 1950‐х) и цифровых медиа (с 1990‐х)54. По Стиглеру, дефицит внимания как результат его эксплуатации психотехнологиями привел к деградации форм социального взаимодействия, обеспечивающих репродуктивность. Итогом этого процесса стал кризис экономики, построенной на удовлетворении сексуального влечения55. Берарди предложил похожее объяснение: ослабление стремления к удовольствиям связано с психическими и когнитивными мутациями, характерными для первого «видеоэлектронного поколения». Речь идет о людях, сознание которых в детстве и юношестве было подвержено интенсивной информационной и эстетической стимуляции56. Это отчасти объясняет, почему тенденция к отказу от удовольствий за пределами цифрового пространства так резко проявляется в поведении тех, кто взрослел в период массового распространения интернета.

Если радио и телевидение контролировали внимание, открывая доступ к новой информации, то с появлением безлимитного интернета к числу мотивационных импульсов добавилась опция самовыражения. Помимо неограниченного потребления контента, открылась возможность непрерывно его производить. Социальные сети предложили эффективные инструменты для создания и редактирования цифровой версии себя, как правило, улучшенной. Приложения-фоторедакторы, выверенные статусы и чаты, в которых можно избежать оговорок спонтанной беседы, позволяют нам конструировать альтернативную виртуальную идентичность.

Цифровые бьюти-маски для селфи помогают приблизить внешность к глянцевым стандартам: выровнять тон лица и исправить его форму, сделать цифровой макияж, увеличить объем волос, добавить эффект блеска в глазах и даже убрать лишний вес. Чтобы выбрать степень обмана, достаточно передвинуть ползунок по шкале насыщенности фильтра от 0 до 100%. Как и обычный макияж, подобные манипуляции с внешностью воспринимаются не как подлог, а как придание телу «товарного вида». В цифровом пространстве это тело противостоит растущему потоку зрительных стимулов, представленных такой же гладкой, спортивной, безволосой, эротизированной плотью57. Так как процесс ее редактирования скрыт, мы привыкаем считать ее естественной. На этом фоне публикации в поддержку неглянцевого женского тела с волосатыми подмышками воспринимаются как травмирующий контент и продолжают вызывать всплески агрессии.