Рысь

– Вот теперь и посмотрим, какой из него актер, – проговорил Альбрехт Феннлер.

Он осторожно снял ошейник, смыл с него бензином отпечатки пальцев и положил в захламленный багажник прогнившего «опеля», одиноко стоявшего на парковке отеля «Лаунензе».

Конечно, полиция едва ли заподозрит в убийстве рыси его сына, этого ленивого и не годного к военной службе театрала, и все же забавно будет посмотреть, как кантональные стражи порядка, вызванные сюда из-за рысьего ошейника, отнесутся к самодельным номерам на машине без техосмотра. На самого Феннлера-отца подозрения не падут ни в коем случае. Скорее полиция доставит немало хлопот такому фраеру, как Вакернагель.

Удивляясь дерзкому порыву, охватившему его после неожиданно быстрой и удачной охоты, и не будучи целиком уверенным, что избранный план действий действительно так безоблачен, как показалось, Альбрехт Феннлер рассмеялся над собственной выдумкой, щелкнул выключателем фонарика и погрузился в безлунную ночь. Он еще раз поднял глаза в направлении уже незримой Хольцерсфлуэ, на которой два рысенка теперь умрут с голода, самодовольно разгладил усы и по кратчайшему пути направился домой. Мертвую рысь он нес на плече в мешке от картошки.

До дома ему оставалось не более полусотни метров, как вдруг впереди – вероятно, в переулке – залаяла собака. У Феннлера застыло сердце, он чуть не выпустил из рук мешок. Вдалеке, рядом с его домом, он услышал окрик девушки. В кромешной тьме невозможно было различить ни собаки, ни девушки, однако в ее голосе слышалось то же смятение, которое одолело и его. Бросившаяся за собакой девушка еще издали принесла извинения за собаку, которую называла Лайкой.

Феннлер догадывался, что собака не послушается. Спустя мгновение лай раздался уже в непосредственной близости, собака ошалело прыгала вокруг него. Наверняка учуяла рысь.

– Спокойно!

Девушка резко произнесла кличку собаки, громко вздохнула и еще раз попросила прощения. Теперь ее уже становилось видно. Феннлер спрятал ружье под куртку и молчал, не желая обнаружить своего голоса. Через секунду – которая показалась Феннлеру вечностью, потому что в голову ему лезли разные мысли, и он не знал, что делать, не знал, слышала ли девушка выстрел, догадается ли о том, что он совершил, – перед ним стояла сама хозяйка собаки.

Услышав, как чиркнуло колесико ее зажигалки, Феннлер оторопел. Инстинктивно выставив вперед локоть, он чуть не сбросил с плеча ружье и сделал шаг в сторону. Зажигалка вспыхнула всего на секунду, осветив лицо девушки. Собака, однако, привязалась к нему и отстала лишь тогда, когда Феннлер изловчился и сильно пнул ее ногой.

Собака не заскулила, но посторонилась и перестала лаять, утих и звук скребущихся об асфальт когтей.

– Все в порядке? – взволнованно и отчасти недоверчиво спросила девушка.

Феннлер двинулся дальше, ничего не ответив.

Еще раз услышал, как позади чиркнула зажигалка, и всё. Быстрыми шагами дошел он до своего двора. Почему это у Доры до сих пор горит свет? Ему не пришлось долго ждать, прежде чем окно спальни погасло. Часы на церкви пробили пять раз – так тихо, будто церковь стояла в самом низу долины. Четыре раза отзвонил маленький колокол, обозначая полный час, и один раз грянул большой. Час ночи. Альбрехт Феннлер осторожно занес бесформенный мешок в сарай.